Кома. Первая и вторая книги

Я развернулся, тихо вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Надо было идти оттуда быстрее, пока обморок не обнял меня прямо в классе. Я добрел до первого окна, выходящего на улицу. Я уткнулся лбом в стекло и уставился в залитый солнцем двор. Оно потело от моего дыхания, холодило голову и ладонь. Где-то там летали дементоры, наводя в атмосфере свои порядки. У границ защитного купола Хогвартса клубились туман и серые неподвижные облака, холодные и неуютные даже на вид. Ледяные, несмотря на солнечную осень, сквозняки гуляли по коридору. Ветер был резкий, вдыхался с болью и морозил легкие, оседая инеем на гранях хрустальных тисков, которые сжимали сердце вот уже полдня. Тяжесть в груди становилась неподъемной, но, слава всем богам, не давала сердцу сгореть окончательно. Я почти наслаждался контрастом мучительной обжигающей боли и ледяных оков.

Ничего. Когда-нибудь я к этому привыкну.

— Я мальчик. Мне тринадцать.

Слова вышли с трудом и невнятным хрипом. Я потер грудь, сделал пару вздохов и откусил кусок шоколада, подставляя лицо под солнечные лучи. Ну да, глупо было надеяться, что сладость скрасит суровый мир фактов. Что ж, по крайней мере, сердце билось ровно, легкие работали хорошо, и обморок меня все-таки не догнал.

Я бросил взгляд на часы и побрел обратно. Северус не любил опоздунов, а потосковать можно и после.

Слава всем богам, профессор Бербидж уже ушла, а декан по своему обыкновению не терял времени даром и занимался проверкой работ. Вообще он удивительным образом не терял ни секунды и был постоянно чем-то занят. Порой даже успевая и варить зелья, и проверять работы, и порыкивать на студентов, отбывающих отработку. А фанон ему постоянно хроноворот втюхивал.

Фикрайтеры просто ленивые задницы! Снейп прекрасно справлялся и так. Особенно, имея привычку спихивать варку сложносоставных зелий на студентов шестого и седьмого курсов, подготовку ингредиентов на штрафников, а проверку работ младшекурсников на меня. Невозможный человек. Всех озадачил, а сам сидит, пишет очередную статью и успевает всех контролировать. Не удивительно, что Волдеморт назначит его директором, с таким-то административным талантом!

— Волхов, вы опоздали.

— Здравствуйте, профессор.

Глава 26. Слезы и роза

Но я не тот, кто душу лечит от тоски,

Не тот, кому легко прощают грехи.
Ты мне приносишь шоколад второй семестр.
…Я забыл его вкус.

Волхов мало того, что опоздал вопреки своей пунктуальности, так еще и пребывал в странном настроении: подавленном, несколько апатичном. Северус поначалу списал это на дементоров, которых мальчишка чуял даже в замке. Он угостил ученика горячим шоколадом по рекомендации Помфри и приступил к «пыткам».

У Вадима ничего не получалось. Он водил руками, перебирал пальцами свет, но ни звуки, ни нити не являлись.

Мальчишка честно старался, и в кабинете летали вещи, внезапно темнело, становилось холодно — что угодно, кроме нужного результата. Северус был настолько увлечен его колдовством, что пропустил момент, когда тот перенапрягся. Снейп опомнился лишь тогда, когда из носа Вадима потекла кровь.

— Хватит, Волхов. Сядьте.

Северус усадил вялого подростка в кресло. Тот вытерпел осмотр, стер кровь протянутым платком, покорно дал закапать в нос зелье. Никаких замечаний, подколок и шуточек. Он был молчалив и покорен, а взгляд — безучастен. Какое-то странное, нарочитое равнодушие. Снейп с досадой подумал, что нужно было внимательнее отнестись к его состоянию, тут явно были замешаны не только дементоры.

— Волхов, что у вас произошло?

— Ничего. — апатично ответил Вадим.

Взгляд его вильнул в сторону, выдавая вранье. Снейп подцепил подбородок мальчишки пальцем и повернул его голову, заглядывая в прозрачные зеленые глаза. Глаза были красивыми и ничуть не походили на ту яркую нефритовую зелень, которая была когда-то так дорога, а сейчас неимоверно раздражала. «Мелифлуа подобрал очень удачный оттенок. Радужки — точь-в-точь хризолиты на кулоне», — мелькнула мысль. Подросток упорно смотрел в сторону.

— Мистер Волхов, вы прекрасно знаете, как я ненавижу неумелую, безыскусную и бесполезную ложь.

Волхов едва уловимо вздрогнул, когда Снейп задумчиво провел большим пальцем по аккуратному подбородку, и на мгновение вскинул взгляд. Он был… в отчаянии?

— Всё нормально, профессор Снейп. Ничего страшного, правда.

— Упрямец, — беззлобно хмыкнул Северус, продолжая удерживать Вадима за подбородок и не давая отвернуться. — У нас есть три варианта действий: или вы рассказываете мне всё сами, или я силком вырываю из вас правду, или вами займется профессор Дамблдор. Что вы выберете?

— Сэр, пожалуйста, — Вадим закрыл глаза и вцепился в его рукав. Ломкий юношеский голос скатился в откровенную мольбу. — Это личное.

Что у подростка могло случиться такого личного, что он готов расплакаться, но молчать? В голове Северуса мелькнули варианты с угрозами, вымогательством, насилием…

— Первая любовь? Поссорились?