Кома. Первая и вторая книги

Вадим последний раз глубоко вздохнул, на выдохе испуская чувственный стон, и отключился. Глаза закатились, длинные ресницы отбросили тени под глазами, пересохшие губы приоткрылись, блеснула полоска зубов.

Северус медленно убрал руки, отвернулся, уперся локтями в колени и потер ладонями лицо. В ушах от попробованной силы стоял тонкий звон. Тело ныло, отчаянно хотело довести удовольствие до логического конца. В голове было гулко и пусто, а магия буквально бурлила в венах. Волхов — чистое искушение в магическом плане.

Целитель вздохнул, поерзал и причмокнул губами. Он уснул быстро и крепко, как умеют только вымотанные люди. На его лицо вернулись краски, нежный румянец расцветил высокие скулы. Он согрелся и больше не корчился от невыносимого холода, а лежал расслабленно и выглядел умиротворенным. Северус осознал, что их ауры переплелись так, как будто они с Вадимом были супругами и лет десять спали только друг с другом. Чертов синдром Грин.

Помедлив, Северус прошептал над Вадимом очищающее. Был соблазн наложить еще и обливэйт, но он переборол этот постыдный порыв. Волхову пятнадцать было лишь физически. Разумом он гораздо старше и наверняка не станет делать ситуацию сложнее, чем она есть. И так можно сломать голову, гадая, специально ли он довел себя до полного изнеможения, чтобы Северус был вынужден ему помочь, или это трагическая случайность. Как целитель он прекрасно знал, как лечится такое магическое истощение. Не знал только, что зельевар владеет нужными навыками. Паршивец. Не мытьём, так катаньем? Или это просто его мнительность, и он все себе надумал?

Северус поправил одеяло и уложил Вадима поудобнее, скатив с края кровати ближе к центру. Возбуждение постепенно сходило на нет, оставалась лишь чувствительность в руках. Тянуло прикоснуться, погладить нежную щеку, пропустить сквозь пальцы золотистые мягкие кудри… Неожиданно дверь тихо скрипнула, и в щель заглянула Молли. Снейп испытал укол раздражения, с трудом заставив себя не вздрогнуть и не отдернуть руки с плеч подростка.

— Северус, все нормально? — шепотом спросила Молли, бросая любопытный и обеспокоенный взгляд на кровать. — Дом так трясло, мы уж испугались, что защита нарушится, но обошлось.

Снейп только кивнул.

Молли выдохнула и уже снова открыла рот, чтобы снова что-то спросить, как напоролась на жесткий предостерегающий взгляд Снейпа и, понятливо кивнув, ушла.

Северус дождался, когда она закроет дверь, и еще раз внимательно посмотрел на спящего Вадима. В любом случае уходить сейчас было нельзя. Они не кровные родственники, чтобы пяти минут объятий хватило для полного восстановления. Безмолвным взмахом руки зельевар призвал подушки и, устроив их у себя за спиной, откинулся на спинку в изголовье кровати.

Вадим мирно сопел под боком. Северус отвел кудри с его лица и вздохнул, вспомнив, какая ослепительная из него вышла ведьма. Все маги с более-менее приличным потенциалом были красивы, если не имели нарушений в структуре ядра или генетических мутаций. Но Волхов выделялся на их фоне какой-то бесполой красотой. Северус вспомнил, как читал в одном старом фолианте теорию, которую он не только не воспринял всерьез, но даже посмеялся. Она гласила, что магия и суть волшебника находят отражение в его облике. Эта ересь до сих пор казалась ему весьма спорной и не имела фактического подтверждения. Он бы скорее поверил в то, что эта андрогинная внешность — выверт синдрома Грин.

Но кроме красоты Волхов также обладал сильным характером. Он оставался чистым и светлым человеком, несмотря на пережитое. Импульсивен, да, но достаточно умен, чтобы нивелировать последствия своих поступков. С ним было уютно молчать и всегда было о чём поговорить.

И его глаза… Взгляды, то понимающие, то пронзительные, то наполненные болью и страданием, то искрящиеся весельем. Очень выразительные глаза. И всегда, несмотря на испытываемые эмоции, в них светилась мудрость. Словно ему было доступно некое знание, которое поднимало Вадима над всем миром. Впрочем, учитывая, что он был шаманом и ясновидцем, скорее всего, так и было.

Вадим повернулся, по-хозяйски закинул руку на бедро Северуса и расплылся в сонной довольной улыбке. Зельевар не удержался — провел рукой по кудрявой голове.

Самолюбие грела мысль, что он способен вызывать такое глубокое чувство. Да даже еще до его признания Снейп часто ловил себя на мысли, что не хочет ни с кем его делить. А теперь, после разлуки, это чувство походило на то, как мучительно ему было делить внимание Лили с другими. Вадим стал ему так же дорог, если не больше.

Нет. Так не должно было быть.

Всё внутри: мысли, чувства, эмоции — смешалось во взрывоопасное зелье. Все ингредиенты вступили в реакцию, и в результате в душе плескалось что-то невообразимое. Как варево Лонгботтома.

Северус замер, а потом тихо застонал и с силой провел ладонью по лицу, будто пытаясь стереть липкую паутину мыслей.

Эмоции, ненужные, лишние и откровенно вредные… Он же обещал себе, что больше не наступит на те же грабли![18]