Команда (СИ)

— Дубина ты. Я всё знаю. Тебя ж даже ФСБ искать не будет, ментам хватит дня на то, чтобы на тебя выйти. А потом тебя так за жопу возьмут, что тебе и не снилось. В СИЗО хочешь? Или соскучился по родному дознанию с его самыми гуманными в мире методами? Хочешь еще месяц в психушке полежать, восстанавливаясь после…

— Заткнись. — жестко оборвал его Сыч, — Как же меня забодало то, что все меня этим подкалывают. Это не смешно.

— Вот и я о том же, идиотина! Слушай, я хочу помочь.

— Серьезно? — такого поворота событий Сыч никак не ожидал.

— Серьезно. Но! Услуга за услугу.

— Кто б сомневался… — криво ухмыльнулся Сыч.

— Окей. Я тогда забираю дело себе и всячески его затягиваю. А ты съездишь со мной на шашлыки, и там я тебе скажу, что мне от тебя нужно. Тебе даже понравится, обещаю.

— Не-не-не, Палыч, я не такой. — Сыч заржал.

— Знаю я какой ты… Короче, в воскресенье ты мой. Приезжай в Некрасовку. Там я тебе всё и расскажу.

— Заметано. — пожал плечами Сыч.

— Только не думай соскочить. Я дело как заторможу, так и ускорю, понял?…

— Понял. До свидания.

Сыч пожал руку Палычу и зашел домой, хмурясь, и догадываясь, что он только что продал душу дьяволу.

— Дорогая! Мне в воскресенье надо быть на корпоративе!

10

— Короче, ситуация такая. — Сыч обвел взглядом собравшихся в штабе за выдвинутым на середину столом, — В Некрасовке развелась целая куча наркоторговцев. Что интересно, негров. Я там был в воскресенье, их там реально до хрена.

— А я все думал, когда в метро ездил — откуда они берутся… — пробормотал себе под нос Салага, но все услышали и одобрительно заулыбались.

— Так вот, — продолжил Сыч, — Поток наркоты там бешеный. Во дворах домов почти круглосуточно сидят по 2–3 нигги. Дежурят, стало быть.

— Занятно… — сказал Дубровский. — А почему твой «фейс» их сам не прижмет, раз такой крутой?

— Пытался, но у них крыша — выше некуда.

— Откуда у негров крыша? — удивилась Анька, — Они ж негры. Или их крышует ректор РУДН?

— Не смешно. Когда их пытались брать, то даже мелкую рыбу очень скоро выпускали, а ментам сверху вставляли таких пи. юлей, что у тех до пор задницы в шрамах. Что делать будем?

— Как что? — пожал плечами Дубровский, — Как всегда, по бразильской системе. Возьмем нигу в плен, запытаем до смерти и пойдем вверх по цепочке.

— Запытаем?… — переспросил Салага.

— Ну да. А что, тебе Сыч не рассказывал, что этот подвал у нас — застенки гестапо? — мило улыбнулась Анька.

— Да нет, все нормально. Это ж не Сторожевая Башня***. Я, в принципе, согласен. «Наркоторговцам — смертная казнь», и всё такое.

— Боже мой! — воскликнул Дубровский, — У нас появился кто-то еще более маниакальный, чем я. Ты слышал это, Сыч? Он готов пытать. Бери пример!

— Да ну тебя. Бессмысленная жестокость мне претит.

— А стрелять, значит, не претит? — съязвила Анька, — Надо же, пацифист какой.

— Молчи, женщина. У тебя, вон, вообще, год секса не было, я боюсь с тобой в одной комнате находиться.

Анька зашипела, но Дубровский рявкнул на обоих:

— А ну прекратить детский сад!

— Слушсь, тащпрапщик!

— Вот так-то. Анька! Бери машину напрокат, заезжай за этими, — он кивнул на Сыча и Салагу, — гавриками и дуй в Некрасовку. Там хватайте «языка» и везите сюда. А уж я с ним поговорю. Все всё поняли? Ну так идите и работайте!

Анька немного задержалась за столом и Дубровский заметил, как она плотоядно глядела на задницу Салаги, поднимавшегося по лестнице.

— Слушай, что, и правда год…?

— Ага. — ответила Анька, не отвлекаясь и вздохнув, когда Салага исчез из поля зрения.

— Я все никак не могу понять, что ты в Сыче такого нашла?…

Анька задумалась на секунду, а затем, помотав головой, будто отгоняя наваждение, сказала:

— У него член большой.

И вышла из штаба, оставив Дубровского переваривать услышанное.

11

Отомстить самим насильникам Дубровскому и его Команде показалось мало, и они решились на глупый, но красивый жест.

Поздней ночью возле одного из особняков в дорогом районе остановилась машина, из которой в сторону дома бросили большую сумку с чем-то тяжелым. Впоследствии нашедший её молодой охранник повредился в уме и отправился в психушку на реабилитацию, а хозяин особняка посыл воспринял правильно и начал на Команду охоту, которая переросла в настоящую войну.

Хозяин особняка (которого звали Завет), попытался выловить членов Команды поодиночке в их же дворах, но Дубровский со товарищи обнаружили засаду, и посланцев Завета чуть позже выловили из Москвы-реки.

Завет сжег квартиру Сыча, и едва не убил его родителей, а Команда в ответ закидала особняк самого Завета бутылками с коктейлем Молотова и пристрелила двоих охранников.

Завет объявил награду за головы Команды, а те даже и не подумали убегать и прятаться, а, наоборот, в ответ принялись крушить бизнес Завета. Перестреляли всех его дилеров, уличных торговцев и поставщиков наркоты, сожгли квартиру, превращенную Заветом в притон, и анонимно отправили в полицию целый мешок улик, которые встретили в большим интересом и приняли к сведению, отчего Завет долгое время имел весьма бледный вид.