Команда (СИ)

— Нет. С работы снова звонили, надо подменить…

— Сыч прав, они тебе на шею садятся.

— А я что сделаю? Других-то нет! — огрызнулась Анька, садясь в машину.

— Окей. Езжай. В принципе, мы тут и без тебя управимся.

Анька кивнула, развернула машину и умчалась прочь.

Сзади раздался грохот и звон — судя по всему, Сыч и Салага решили не утруждать себя спуском босса по лестнице и тупо столкнули его вниз. Закатив глаза, Дубровский закрыл ворота и спустился вниз. Там он застал Сыча и Салагу, усадивших босса на прибитое к полу кресло и сейчас деловито обвязывающих его веревками.

— Сыч, останешься? — спросил Дубровский, когда они закончили.

— Нет, я, пожалуй, пойду прогуляюсь. — он отвернулся, пряча глаза.

— Салага, а вот тебя я гулять точно не отпущу.

— Да я и не очень-то хотел. — пожал плечами новичок.

— Хм. — Дубрвоский был удивлен таким поворотом событий, — Ну что ж, надеюсь, ты не передумаешь посреди процесса. Сыч, можешь идти. Если что, дай сигнал.

— Яволь! — Сыч поднялся вверх по лестнице, и Салага поймал на себе его настороженный взгляд. Ему стало немного жутковато.

— Анька не лгала. Это в большей степени не штаб, а склад и пыточная. Ничего не смущает?

— Нет. — Салагу начало потряхивать в предвкушении чего-то жуткого и, одновременно, приятного и желанного. Эта гамма чувств его смущала.

Дубровский сделал укол, после которого босс очнулся. Он обвел штаб испуганным взглядом, посмотрел исподлобья на Дубровского и Салагу и молвил что-то не по-нашему.

— Что он сказал? — переспросил Салага.

— А я знаю?… Не верь ты ему. Ты, если б на его месте оказался, и не такой спектакль сыграл. Не верю я тебе, морда черная. — сказал громко Дубровский, подходя к шкафчикам и доставая оттуда зеленую тряпичную сумку из Ашана, которая подозрительно бряцала.

— Не говоришь по-русски? — спросил Дубровский, подходя к креслу с боссом и садясь на корточки.

Тот снова пролопотал что-то длинное и неразборчивое.

— Ну, хорошо, — Дубровский достал из сумки клещи и вложил в них палец босса примерно по ноготь, — А так?…

Снова лопотание в ответ, на этот раз испуганное. Салага смотрел на эту сцену, как завороженный, не отводя взгляда.

— Ладно! Ладно… Не страшно. — сказал Дубровский, глядя боссу в испуганные и полные ненависти глаза, — Тогда начнем с азов. Первая буква русского алфавита — это буква «А»!

Раздался страшный крик, от которого Салага вздрогнул. По его телу прокатилось целое адреналиновое цунами. Хотелось смотреть еще. А Дубровский, не обращая внимания ни на крики, ни на кровь, продолжал:

— Всё верно. Это была буква «А». Ты молодец. Еще в русском языке есть много букв, но у нас говорят «Повторение — мать учения». Давай-ка сюда второй пальчик… Вот так… Так вот, для лучшего усвоения материала мы с тобой повторим. Какая первая буква русского алфавита?…

— А-А-А-А-А-А!!! — нечеловечески завопил босс, потерявший еще одну фалангу пальца.

— Ну!!! — рявкнул на него разом озверевший Дубровский, — Говори, б. дь!!! Кто тебе дает товар??! Кто твой босс??! Говори, с-сука, а то я тебя сейчас разорву! — он рывком вставил в клещи еще один палец, и негр сломался:

— Товар… Товар дает Мбиа!!! Фабрис Мбиа!!! Он босс!!! Не надо! Отпусти! Я заплачу тебе!!! Сколько ты хочешь??! — в панике закричал он.

— Вот это уже другое дело. — криво ухмыльнулся Дубровский, отчего Салаге стало окончательно не по себе, — Извольте видеть, дорогие друзья. Чудо во плоти. Изучение русского языка форсированными методами. Что ж… Теперь, когда ты, наконец, освоил великий и могучий, мы с тобой поговорим серьезно.

И понеслась долгая беседа. С первого взгляда становилось ясно, что Дубровский хочет Жоэля (так звали пытаемого) сломать. И ему это удавалось. Дубровский то говорил ласково и обещал выпустить, как только Жоэль всё расскажет, то резко зверел и начинал допрашиваемого избивать. Задавал одни и те же вопросы в разные моменты допроса и бил, если Жоэль отвечал также, орал, что тот лжет, и в прошлый раз говорил по-другому, грозился убить.

Салага смотрел на это и понимал, что становится свидетелем преступления. На его глазах человека зверски пытали, избивали и психологически прессовали так, что могли свести с ума. А Салаге было наплевать. В пай-мальчике, начало пробуждаться нечто давно подавляемое, скрытое глубоко-глубоко в душе. Он смотрел на разыгрывающуюся перед ним сцену горящими глазами, и хотел даже не продолжения: он хотел участия и еле-еле сдерживал желание самому избить наркоторговца. Да и человек ли тот, кто сам поставил себя за рамки и решил, что он вправе торговать дерьмом, разрушающим человеческую жизнь? У них же не только безобидная трава была, Сыч говорил…

В конце концов истекающий кровью Жоэль был морально раздавлен, сидел, глядя потухшим взглядом в никуда и плакал.

— Большего мы от него не добьемся. Салага. Он твой.

От этих слов Салагу как будто окунули в раскаленный металл. Он, как во сне, подошел и взял у Дубровского пистолет — тот самый, который Жоэль наставлял на Сыча. Салага приставил ствол к черным курчавым волосам и отчего-то медлил.