Команда сорванцов: Музей восковых фигур. Бал газовщиков

– Если они во что-то влипать, я им горло перерезать, – пообещала мать, пробуя ногтем лезвие ножа.

Большинство мужчин Перетти родилось в Лондоне и по-английски говорило лучше, чем по-итальянски. За женами они традиционно ездили в Неаполь, по каковой причине эти самые жены говорили по-итальянски лучше, чем по-английски.

– А я бы так и так перерезал, – проворчал Джузеппе. – Ну да ладно, успеется. Эй, Альф, прошвырнемся по Уоку попозже? Опрокинем по кружечке с Орландо.

Близнецы поежились от предвкушения, а поскольку они были близнецы, каждая знала, что почувствовала другая, – вот прямо в тот же самый момент. Одинаковые кошачьи улыбки расцвели на их ангельских личиках, после чего внимание обеих одновременно переключилось на лазанью.

Много позже, когда Ламбет уже окутала тьма и шипящие гарные лампы над базарными рядами погасли одна за другой; когда одна лишь захватанная грязными пальцами луна продолжала поливать своим призрачным светом шершавый кирпич стен и сырую брусчатку мостовой, вдоль исполинской закопченной тюремной стены протрусили две маленькие фигурки.

Головы они держали низко, физиономии – уткнутыми в большие белые носовые платки, из-под которых время от времени вырывались то носовой шмыг, то даже приглушенное рыдание.

В тот миг, когда фигуры поравнялись с маленькой, усеянной гвоздями дубовой дверкой в огромных и еще более усеянных гвоздями дубовых воротах, в замке громко щелкнул ключ, и створка со скрипом отворилась.

Стояла полночь – тот самый час, когда тюремные сторожа меняют смены.

Загадочные фигуры устремили трагические взоры на первого, кто показался наружу. Человек он был крупный, массивный, с вот такими седыми усами. Увидав двух маленьких девочек, умоляюще глядящих на него (длинные дорожки от слез сверкали на их щеках в лунном свете), он просто не мог не остановиться.

– Что такое, барышни? Что случилось?

– Наш брат, – дрожащим голосом прошептала Анжела.

– Он там, внутри, правда?

Она всхлипнула и спрятала лицо в белый носовой платок. Сторож неловко переступил с ноги на ногу: он, конечно, тоже смотрел «Тропу, усыпанную цветами» и растрогался не меньше юного Грома.

– Он… он не плохой человек, сэр, – жалостно пролепетала Зерлина. – Он просто страстный и… и необузданный.

– И мы теперь остались совсем одни, – подхватила Анжела.

– Мы просто хотели бы знать, где он, сэр, – сказала Зерлина. – Где его окошко… чтобы помахать ему и… и…

– Молиться за него, – быстро пришла на помощь Анжела.

– Точно, молиться, – согласилась Зерлина. – Если бы мы только знали, в какой он камере, нам бы сразу… немножко полегчало.

– Потому что мы смогли бы приходить и смотреть на его окно… и думать о нем. О нашем несчастном брате! – голос Анжелы сорвался и потонул в глухих рыданиях.

У сторожа ком встал в горле, и ему пришлось серьезно откашляться.

– Звать-то его как? – спросил он со всей суровостью, на какую только был способен.

– Дик Смит, – сказала Зерлина, обнимая сестру. – Он не плохой человек. Он хотел как лучше.

– А, Смит. Да-да. Номер 1045. Он в Восточном крыле. Енто вон там, за углом. Айда со мной, девчонки, я вам покажу.

Он действительно завел скорбящих дев за угол и показал крошечное окошко в покрытой сажей стене – высоко-высоко, под самой крышей.

– Вон его камера, третья слева. Махать можно отсюда.

– Ах, спасибо вам, сэр, спасибо вам! – вскричала Анжела. – Вы добрый человек!

– И благородный! – ввернула Зерлина.

Сторож утер скупую мужскую слезу, навернувшуюся на глаза.

Нет, право, что за ангелочки!

– Должен признать, повезло ему, – проворчал он. – Счастливчик… такие преданные сестры! Такая любовь – она ж чудеса творит, особенно когда парень еще молод навроде него. Такой хороший пример кого хошь обратит на путь этого… исправления! – качая головой, он двинулся прочь, но через пяток шагов остановился. – Кто знает, – крикнул он им, – может, с вашей помощью он тут надолго не задержится.

По странному совпадению, именно это и было на уме у двойняшек.

Надо же, как оно иногда бывает!

Следующей остановкой на их ночном маршруте оказался строительный двор Чарли Ледисмита, что по соседству со свечной мануфактурой. Двор был, конечно, заперт – ночь на дворе! – но в деревянном заборе имелась плохо прибитая доска. И секунды не прошло, как девочки оказались внутри.

– А знаешь что? – прошептала задумчиво Анжела. – Стоило бы сделать такие двери с лазами для кошек внизу… чтобы кошки сами туда-сюда ходили, когда захотят.

– Никто не станет такое покупать, – отмахнулась Зерлина. – Дурная идея.

– Ну, может и дурная, – покладисто согласилась Анжела. – Так, интересно, где он лестницы-то держит?

Чарли Ледисмит был человек не слишком аккуратный – а иначе давно бы отремонтировал забор! – но лестницы близняшки нашли без особого труда. Все они стояли прислоненные к стене основного сарая: большие, маленькие, складные, стремянки – всякие.

– Черт, – прошептала Анжела. – Они все какие-то чертовски длинные. Даже те, которые короткие.

– И, кстати, как мы ее отсюда вытаскивать будем, одну из них? – добавила Зерлина.