Команданте

Возражения Васи, что за прошедшие сто пятьдесят лет в Латинской Америке открылись сотни школ и десятки университетов, профессор решительно отмел. И действительно, колоссальные деньги, которые падали на Бразилию, Боливию, Чили или Аргентину в результате каучуковой лихорадки, селитренного бума или взлета экспорта мяса и зерна, оказались по большей части разбазарены на оперные театры в джунглях, гулянки в Париже и вызывающую роскошь.

Сосед читал лекцию ничуть не хуже, чем выступал на митингах Фидель — несколько часов кряду, даже во время пересадки в Нью-Йорке. Возможно, поэтому Вася прошел ее спокойно, несмотря на опасение быть узнанным. До Мехико летели под требования развивать образование и вкладывать в развитие, после приземления профессор оставил Васе свою визитку и умчался обниматься с семейством, а касик попал в руки доктора Дуке и отправился с ним на пересадку в Боготу. Доктор тоже дал жизни — несмотря на постоянные попытки его заткнуть, впился как клещ и вытрясал из Васи подробности лечения в Праге, требуя расписать методики по шагам и по минутам. Увлеченный человек, что поделать, так что на перелете в Лиму касик просто отрезал все общение, заявив, что желает спать.

В Лиме они поселились в небольшом отельчике на авенида Эспанья, где к ним присоединился Инти, первым же делом принявшийся вводить касика в курс событий за время его отсутствия. Совершенно обалдевший от бесконечных разговоров с самого Парижа, Вася в приказном порядке потребовал идти обедать. Молча. И только после того, как они съели севиче[54] с креветками и выпили в тишине кофе, он разрешил докладывать. На сытый желудок можно и потерпеть очередную лекцию.

Но она того стоила. Во первых, Че и Хуан Лечин встречались в Аргентине, куда оба добрались подпольно и с приключениями — со слов Инти выходило, что можно если не книжку написать, то как минимум снять приличный роад-муви. Во-вторых, это была завершающая встреча после ряда подобных. И в третьих, Революционная Повстанческая армия Боливии теперь выступает как вооруженное крыло «Боливийского национально-революционного центра». Под этим названием скрывалась коалиция партизан, профсоюзов и двух левых партий, PRIN и MNRI.

Партии были разные, но назывались почти одинаково — Революционная партия националистических левых и Левое национальное революционное движение. «Ну, теперь понятно, почему в названии коалиции не обошлось без этих же сакральных слов» — саркастически подумал Вася.

Коммунисты всех толков пока сидели с видом оскорбленной невинности, но уже пошли первые контакты с вопросами «а как бы если не возглавить, то хотя бы примкнуть?» — такова была сила имени Че Гевары. Сам Лечин, когда понял, с кем имеет дело, выпал из реальности и только шевелил седыми моржовыми усами, как выброшенная на берег рыба. Но ничего, очухался и даже умерил собственные амбиции. Тем более, что одним из основных условий коалиции установили «никто из лидеров не баллотируется в президенты», что сразу сняло градус подозрительности и недоверия. Про Тупака Амару спрашивали все участники и даже прибившийся депутат от Кочабамбы, писатель Марсело Кирога.

— «Манифест Сукре» уже написан, ждем только тебя и будем публиковать, — резюмировал Инти.

— Манифест?

— Ну, программа-минимум. Образование, рента с природных ресурсов, равноправие всех народностей, кооперация, профсоюзные свободы. Отдельным пунктом — хрен Пасу Эстенсоро, а не повторное избрание.

Вася и Дуке засмеялись — сильно, видать, достал всех славный президент Пас, если и через три года после сместившего его переворота, его не желают видеть во главе страны не самые худшие в ней люди.

Страшную весть в дом бывшего главы государства, эмигрировавшего как раз в Перу, поручили отнести Васе, как избранному, пусть и заочно, в совет БНРЦ. Официальный визит не задался с самого начала: у Васи сложилось твердое впечатление, что Пас ждал как минимум делегации с ключами от столицы и переданную ему программу воспринял как личное оскорбление. Величественно поместился в кресло, начал читать, на второй странице спохватился и предложил сесть гостю, отчеркивал в в тексте ногтем, хмыкал, поджимал губы, а потом вообще стал, как хамелеон, меняться в цвете. «Дошел до места, где запрет на избрание» — догадался касик.

Аргументацию против вступления остатков своего движения (национально-революционного, а как же) Пас выдал в форме выступления перед толпой — с жестикуляцией, повышением и понижением тона и прочими ораторскими штучками, но самое главное он сказал сразу. «Все козлы, один я д’Артаньян» — не такими словами, но с таким смыслом. Опыт руководства страной, понимание проблем и все такое. Когда хозяин по второму заходу пошел на то, что в БНРЦ он не войдет, но будет помогать, Вася просек причины этого решения — вступив, бывший президент отрезал себе шанс снова надеть ленту главы Боливии. А союзником вполне мог пойти на выборы.

— Большое спасибо, надеюсь на вашу поддержку, — вежливо сообщил ему Вася и ушел, оставив экс-президента с открытым ртом посреди фразы.