Команданте

Исабель протяжно вздохнула и пошевелилась, отчего одеяло сползло с плеча, обнажив часть спины и ложбинку позвоночника. По ней Вася и повел пальцем от завитков черных волос на изящной шее, но не дошел даже до лопаток.

– М-м, – недовольно пробормотала Исабель и отодвинулась.

Вася убрал руку, но через несколько секунд снова начал путешествие вниз, пересчитывая позвонки и целуя каждый

– Прекрати.

– Почему? Тебе неприятно?

Она повернулась к нему лицом и Вася не упустил шанса обхватить ее за талию и прижать к себе плоским животиком. Поцеловать, правда, не вышло – Исабель успела упереться рукой ему в плечо.

– Мне очень приятно, ты же знаешь. Но у нас очень мало времени, нужно собираться и бежать.

Вот эти невероятные добросовестность и пунктуальность порой бесили Васю пуще здешнего разгильдяйства. Или он уже сам облатиноамериканился?

– Да погодят эти дела!

– Сам на меня столько навесил, а теперь пусть дела погодят? – в касика уперлись обвиняющий палец и дразнящая грудь.

Победила грудь.

– Ты директор, ты можешь опоздать на пять минут, – он опрокинул Исабель на спину и навис над ее лицом.

– У нас первые продажи в Пари… – но договорить ей помешал поцелуй.

И сеньорита директор вместе с великим касиком выпали из жизни до счастливых финальных криков. А Париж подождет.

Через час она собиралась и делала вид, что сердится.

– Я не успеваю!

– Все успеваешь. Я сварил тебе кофе и сделал завтрак.

– Мне нужно причесаться и подкрасить глаза!

– Ты красивая и без этого.

Исабель фыркнула и отвернулась, чтобы скрыть румянец.

Через десять минут она умчалась вершить экспортные дела, а Вася отправился в ванну где со смешанным чувством смущения и гордости оглядел в зеркале свою спину, располосованную женскими ногтями.

* * *

Падре Луис в баню деда Контиго лезть не хотел, но после того, как в вигвам-парилку с энтузиазмом запрыгнули Че с Васей, другого выхода не осталось. После первого же наброса он попытался выскочить наружу, но ему не дали и отходили в два веника, а напоследок облили холодной водой – крики иезуита были слышны далеко за Касигуачей.

Священник бурчал допустимые в его сане ругательства и растирался грубым полотенцем, прислушиваясь ко внутренним ощущениям. Как ни странно, тело после перенесенных издевательств ликовало, не иначе оттого, что мучения закончены. А эти двое выскочили из шатра радостно гогоча и окатили друг друга ледяной водой, продолжая хохотать!

О встрече этой договорились давно, а теперь казалось что и вообще в незапамятные времена – так далеки они стали после двухмесячного натиска армии на горы и взятия Сукре. Но наконец-то все участники собрались на Касигуаче – первыми прибыли на «лечебные процедуры» партизаны, на следующий день отец Луис. Дед Контиго, глядя на него, при первой же возможности свалил, чему иезуит откровенно порадовался.

Рдели угли в яме, над которой истекали жиром прутики с нанизанным мясом. Ну в самом деле, если баня, то ведь и шашлык, правда же? Вот Вася и научил товарищей по борьбе мариновать мясо перед жаркой. Не сказать, чтобы он большой мастер в этом деле был, но ничего сложного и не требовалось, а ровная прожарка и необычный вкус сделали остальное.

– Это похоже на бразильское шураску, – заключил падре, снимая зубами с деревянного шампура очередной кусок.

– Скорее, на асадо[11], разве что у нас оно делается без маринада, – возразил Че. – Так что я буду звать тебя асадор, chico.

– Опять ты за свое, abuelito.

И Вася с удовольствием макнул еще шипящее мясо в соус йагуа – нечто вроде боливийской аджики из перцев чили, помидор, лука и пряностей.

Некоторое время все молча ели и просто получали удовольствие от жизни, как будто и нет на свете партизанской войны, напалма, батальонов рейнджеров, культурной революции и пятилеток в три года. Просто небо, просто горы, жареное мясо и компания неглупых людей, что еще надо человеку для счастья? Только борьбу за освобождение человечества, ага.

– Церковь, дети мои, стояла и стоит за примирение и обуздание гнева, – втолковывал падре, доедая мясо.

– Проблема в том, Лучо, что церковь ставит знак равенства между примирением и смирением, – Че тоже оказался не чужд философии и теперь оппонировал иезуиту, вольготно развалившись на расстеленном пончо. – А с точки зрения диалектики примирение возможно только через преодоление справедливого гнева. Преодолеть же его можно только устранив причину, то есть совершив социальную революцию.

– Ну-у, в некотором смысле мы можем рассматривать борьбу за справедливость как один из путей к спасению души…

– Зачем же в некотором смысле, падре? Почему бы не просто рассматривать именно так?

– Низложил сильных с престолов, и вознес смиренных; алчущих исполнил благ, и богатящихся отпустил ни с чем? – процитировал отец Луис евангелие от Луки. – Похоже, но как быть с тем, что вы считаете религию опиумом для народа?