Командарм Лукин

— Правильно решил. Но не о смерти надо думать, а о том, как с фашистами бороться. Везде бороться, слышишь? Везде, где б ты ни был! А после курсов, оказавшись на Родине, сможешь больше пользы принести, чем у своего миллионера Хандке.

— Та хай ему бис! — выругался Кравченко. — Записываюсь в курсанты. Постараюсь попасть в группу Олефира.

— Кто это? — спросил Лукин.

— Григорий Иванович Олефир. Он в секции украинцев. Харьковчанин, агроном, член партии. Наш человек. Он раньше от Хандке ушел и меня агитировал.

— Учтите, вам не просто надо связаться с подпольем или уйти к партизанам. Надо сообщить командованию о местах вербовки советских людей, фамилии предателей, которые занимаются гнусным делом не только в Вустрау.

— Об этом и мы говорили с Олефиром. Я знаю, что он уже подобрал группу надежных ребят.

— Постой, Дмитрий Маркович, ты сказал, что Олефир харьковчанин? — переспросил Лукин. — А у меня в Харькове живут родная сестра, родственники жены. Не знаю, эвакуировались они или нет, но… Кто знает, может, вам и моя сестренка пригодится, если осталась в Харькове. Вот что, напишу я ей письмецо. Случится кому из ваших быть в Харькове, найдете.

Лукин не был уверен, дойдет ли письмо до адресата. Но надо было использовать даже эту зыбкую возможность, чтобы дать весточку о себе родным. Кто знает, что будет с ним завтра… Теплилась слабая надежда, что Александре удастся как-то связаться с женой. Ведь Харьков все равно скоро освободят. Во всяком случае раньше, чем он вырвется из этого ада. Да, Михаил Федорович беспокоился о жене и дочери.