Командир подлодки. Стальные волки вермахта

Я остался один в штурманской рубке. Снаружи туман был как стена, никто не отвечал на мой сигнал. Внутри я чувствовал какое-то странное ощущение: я боялся, что получу свое, если все обернется не так. Я хорошо понимал, что капитан выполнит свою угрозу, и обливался холодным потом. Через полчаса я докладывал капитану:

— Пора менять курс, сэр.

Он вошел.

— Новый курс сорок два градуса.

— Хорошо, пусть сорок два, — ответил он, не глядя на меня. И снова ушел.

Если мой пеленг правильный, мы должны быть совсем близко от берега и в любой момент можно ожидать катер лоцмана. Но ничего не было видно, только ночь и туман. Вахтенный офицер просунул голову в дверь.

— Сигнальщик докладывает: пять коротких гудков впереди, — произнес он тихо, чтобы не заглушить сигнал.

Я вышел к нему на мостик. Мы внимательно вслушивались и услышали слева впереди еще слабый сигнал на расстоянии. В десяти шагах от нас стоял без движения капитан, темная статуя в тумане.

— Сэр, катер лоцмана впереди, — прошептал я. Мой голос немного дрожал: это был мой лучший момент на борту «Сан-Франциско».

— Думаете, я глухой? — ответил он. — Я слышу его уже довольно долго.

Я вернулся в штурманскую рубку. Капитан шел за мной.

— Спуститесь и примите лоцмана. — А затем, когда я уже выходил, он добавил, почти нехотя: — Ладно, вы все сделали правильно.

Это была наивысшая похвала, которую я от него слышал.

С этих пор все для меня стало гораздо приятнее. На обратном пути он отпускал меня с мостика, когда мы были еще в сотне миль от берега. Я был освобожден от всех обязанностей. Мне предложили смотреть на все проще, так как я понадоблюсь в непредвиденных случаях или если потребуется радиопеленг.

Но все это время я опасался расследования в морском суде. Правда, Бусслер думал, что расследования не будет совсем, потому что никто не пострадал. Мы прибыли в Гамбург. Я просмотрел почту. Никакой повестки не было. Не получили их и капитан и первый помощник. Я вздохнул более свободно. Однако вечером капитан Шумахер из компании прибыл на борт. Он некоторое время оставался в каюте с капитаном, а когда они вышли, капитан, проходя мимо, сказал:

— Расследование в морском суде через три дня, Прин.

В эту ночь я стоял на вахте. Это хорошо, потому что я все равно не смог бы заснуть.

В девять часов на борт пришел старый шкипер, старик с лысой головой и белой как снег бородой. Я приказал подать грог и несколько сандвичей с ветчиной для него. Он рассказывал о былых днях, о том, как двадцать лет командовал кораблем в два раза большим, чем наш. А теперь он старый, работы нет, его отправили на пенсию, на сто восемьдесят марок в месяц. Он спросил, нельзя ли ему взять несколько сандвичей для жены, и, когда я разрешил, бережно завернул их и убрал в карман со смущенной улыбкой. Я отвернулся. Вот за чем он приходил. А что будет со мной?

Три дня спустя в морском суде началось расследование.

— Теперь они разорвут нас на клочки, — заметил Бусслер.

Мы стояли в темном длинном коридоре здания морского суда в Бремерхавене, капитан, первый помощник, я и несколько человек из команды. Капитан «Карлсруэ» со свитой прибыл немного позже и обменялся с нами вежливыми приветствиями. Мы стояли в темном проходе перед коричневой дверью, ведшей в комнату суда. Люди с «Карлсруэ» столпились у окна.

— Не волнуйся, Прин, не отберут они твое удостоверение, — успокаивающе сказал Бусслер.

Худой пожилой человек с острой бородой прошел мимо. Все откозыряли. Он холодно принял приветствие и скрылся в комнате суда.

— Это государственный представитель, — объяснил капитан. — Что-то вроде обвинителя от государства.

За ним прошли несколько веселых краснолицых людей с портфелями. Один из них приветливо кивнул нам.

— А это эксперты-оценщики, — пояснил капитан. — Все из Бремена.

— Не очень хорошо для нас, гамбургцев, — задумчиво произнес Бусслер.

Наконец, маленький человек в черном костюме юркнул в комнату суда, как крот в норку. Судейский пристав пригласил нас войти.

Мы вошли в длинный мрачный зал. За столом сидели председатель и эксперты. Слева помещался государственный обвинитель. Мы шагнули к столу и протянули документы клерку.

— Надеюсь, мы увидим их снова, — прошептал Бусслер.

Нам предложили сесть.

Председатель суда открыл заседание, прочитав описание происшедшего. Затем вызвали капитана «Карлсруэ» как первого свидетеля. Тот самоуверенно заявил, что «Карлсруэ» стоял на якоре из-за погоды и поломки двигателя. Он сделал все необходимое. Корабельный колокол звонил с короткими интервалами, а когда нас заметили, он включил сирену. Поклонившись суду, он вернулся на место. Он произвел прекрасное впечатление. Потом была очередь нашего капитана. Он объяснил, что ничего не мог видеть, так как в момент столкновения лежал в постели с температурой.

— В этом случае, — спросил обвинитель, — можете ли вы указать, кому вы поручили заменить вас?

— Я не знал заранее, что у меня будет грипп, — хрипло ответил капитан и сел.

Первый раунд был за «Карлсруэ».