Командировка

Ваньке сразу вспомнился русский анекдот на эту тему. Боясь ущемить национальные чувства, он на ходу переделал «собачий х@$» в «конское копыто» и рассказал эту шутку Хэрри. Тот хихикнул, и сказал, что этот анекдот чисто американский, и что ему около двухсот лет, и рассказывается он совсем не так, а смешнее. А затем повторил шутку почти слово в слово, как ее рассказывали в России, с единственным отличием, что вместо прилагательного «собачий», там фигурировало «бизоний». И словно продолжая тему смешных имен, таким же тоном продолжил:

– Ну, мое имя не такое плохое. По-виндтокерски, то есть на языке навахо, адаптированым для кодировки, оно всего лишь означает «мотоциклист». Там все так – «колибри» значит танк, «гусь» – пушка, «кора сосны» – вертолет Ми-8, а «лист дуба» – французский «Мираж». Ну нет в языке навахо таких слов. Поэтому Аичхохана, буквально на навахском означающее «роудраннер», по-виндтокерски означает «мотоциклист».

А вообще-то роудраннер это птица такая. Довольно обычна, живет по всей Америке от Великих Равнин севера до южных пустынь Нью-Мексико, от западного побережья Калифорнии до Техасских берегов на востоке. Смешная птичка, была б моя воля, я бы ее вместо белоголового (или лысого) орла за национальный символ взял – уж больно темп жизни у нас сумашедший. Внешне напоминает смесь куры с кенгуру. Клюв как у цапли, хохолок как у удота, ноги как у страуса в миниатюре, когда бежит, то тело вытягивяет в ниточку параллельно земле – хоть птица летать не любит, но ее бег уже кажется полетом некой серой ракеты. От кончика клюва до хвоста чуть больше полуметра, а мелькающих лапок не видно, ведь несется это чудо переди машины, словно не замечая того, что вы все больше и больше давите на газ. Для индейца эта птица всегда была символом скорости и выносливости, тогда как орел даже силы особой не символизировал, а всего лишь заурядную остроту зрения и «блат», то бишь высокий социальный статус. А вот для белого человека роудраннер, конечно не бизоний член, но тоже популярный герой скабрезных ковбойских шуток и детских мультфильмов. Хотя кто в Америке охотится или просто выезжает природу, где хоть раз, не пожалев своего «Джипа», за роудраннером погонялся, то понимает, что имя Аичхохана, это очень крутая «индейская кликуха». Такого зауважаешь. Вот те и «птичий мотоциклист» сержант-радист Хэрри Стивен. Роудраннер, и этим все сказано.

Этнографический экскурс с изучением языка племени Навахо закончился с возвращением Муфлиха. Тот передал каску Ваньке. Нацепив прибор, Ваня обалдел – территорию аэропорта взяли, наверное, всего около 48 часов назад, однако она уже выглядела не как передовой «пит», а как настоящий базовый лагерь. Воочию открылось то, что скрывалось в кромешной пыльно-ночной темноте. Возникло чувство, что это не передовая, а глубокий безопасный тыл, где вовсю кипит военное строительство. Разворачивающийся здесь лагерь своими размерами пожалуй превосходил кувейстскую «Луизиану». Вот те и Кэмп Кроппер. Ванька, сохранивший кое-какие военные знания, невольно подумал, что отгрохать такое сосредоточение близ города, наверное очень рискованно. Хотя если судить по строгой планомерности и темпу работ… Пожалуй он думает с позиций старой советской доктрины. Взять, для примера, новые радарные системы моментального определения точки выстрела – похоже, что противостоящие артиллерийские стволы противника умолкли на веки, плюс отсутствие авиации… Чего бы и не продвинуть тылы? Хотя с легкими минометами партизан такой уверенности конечно быть не может, но даже их эффективность будет снижена – три-четыре мины без особой корректировки, и на месте миномета зазияет воронка. Под такие мысли стали понятны назначения «лабиринтов-загончиков» с колючкой по верху. Это фильтрационные пункты и своего рода «отстойник» для пленных. Даже сейчас, по прошествию двух лет после активной фазы войны, заключенных в Кэмп Кроппере хватает. Несмотря на то, что заново пооткрывались старые тюрьмы, но все шишки до сих пор сидят в Кэмпе Кроппер, ну и кое-кто в Кэмпе Букка, что был самым первым военным «питом» еще около Умм-Касра. На фоне колючки с пленными, сторожевых собак в корридорах и солдат охранения одиноко стоял толчок. Внизу живота вдруг что-то сильно напомнило, что лагерь можно и завтра днем рассмотреть, а сейчас пора бежать в ветрячок на дрэйн брэйн (drain brain – букв. «дренаж мозга» или «срочно поссать» на армейском жаргоне). Через ночные очки все хорошо видно даже внутри туалета, где уж совсем темнее темного.

Когда Айван вернулся, то заметил стоящего скучающего Муфлиха, у ног которого сидел скрючившийся Хэрри. Неутомимий Роудраннер уже крепко спал, положив свою голову на винтовку, которую упер прикладом в землю, а стволом на плечо на манер того, как в вестернах и фильмах про индейцев, опершись на копья, спали воины его племени полтора столетия назад. Ваня потряс сержанта. Тот подпрыгнул, как ужаленный и сонным голосом забормотал: