Командировка

Деваться неуда, в такой ситуации за откровенность, хочешь, не хочешь, а пришлось извинить. Пока стаскивали рюкзаки, Лиза вызвала на прямую связь господина Ланке. Тот тоже оказался уже в курсе. Метрах в пяти от санитарки откинулся полог барачной палатки и от туда вышел здоровый вояка в ранге подполковника химзащиты. К своей щеке он прижимал рацию, но приблизившись к окну транспортера понял глупость положения – звонил то он чертез спутник, будучи в метре от того с кем разговаривал. Лиза опустила стекло, а подполковник Ланке с улыбкой вырубил рацию. В окно вползла его здоровая лапища. Вначале подполковник пожал Лизину миниатюрнию ручку и лишь потом козырнул. Видно, что Лизу здесь любят и уважают – рукопожатия в Америке куда менее популярны, чем в России. Ланке бросил пару дежурных, малозначащих фраз, вроде как соблюдая формальную субординацию перед начмедом, та улыбнулась и откозырялась в ответ. Затем полковник Гилберт изрекла весьма гражданское «до встречи, парни», ее вездеход рявкнул своим движком и, оставив запах горелой соляры, скрылся в темноте. Все обещанные Шреком «материнские заботы мамы Лизы» закончились. Оно и к лучшему – отчитываться перед армейским медицинским начальством за каждый шаг не хотелось. Чем дальше начальство, тем спокойней жизнь – эту неприложную аксиому Ваня крепко усвоил, еще будучи советским рядовым.

Лапище химика Ланке словно экскаватроным ковшом сгребло Ванькину пятерню. Затем дошла очередь до Муфлиха – тот опасливо схватился за нее обеими руками, как положено по арабской традиции. Его кисти выглядили просто детскими в пропорциях этого гиганта. Прошли в палатку. Чтобы защититься от надоевшей пыли химики включили фильтрационную установку – внутри было чисто как в операционной, но приятно кондиционированный воздух имел весьма специфический запах. Не то что бы воняло, но как-то едва уловимо и не совем приятно пахло какой-то горелой синтетикой – неповторимый специфический запах военых воздушных фильтров, которыми несет везде – от штабов до операционных. Впрочем ошущается такое только первые минуты, затем перестаешь воспринимать эти «ароматы».

Подполковник Ланке налил из термоса кипяточку, кинул туда травяного чаю из кисленьких лепестков гибискуса -этот парень просто обожал всякие экзотические чаи, что весьма необычно для американца, а тем более в погонах. Обычно такая братия пробавляется исключительно кофейком без сахара, даже когда поздновато для кофе. «Спальных апартаментов» для новоприбывших никто не подготовил. Решили, что вещи можно кинуть в лабораторной палатке, а отправиться спать в обычную солдатскую палатку роты химразведки – там полно ребят в караулах и уж пара свободных мест отыщется всегда. Ланке запросил на связь какого-то капитана, видать командира той роты. Рация недовольно ответила нечто нечленораздельное с гулким журчанием – похоже капитан сидел в сортире, где полет струи в яму явление весьма звучное. Однако такая «мелочь» никого не смутила, кэп поинтересовался, имеются ли у «сивиков» свои спальники, и облегченно вздохнул, не то сделав свои дела, не то узнав, что спальники есть. Найти место не проблема, а вот закон о неприкосновенности частной собственности на уровне солдатской постели здесь нарушать не принято даже в полевых условиях. Эх, где ты родная советская казарма, где можно было без брезгливости забраться в первую попавшуюся свободную койку ушедшего в караул. Условились, что за «сивиками» зайдут через час, палатка рядом, но надо дождаться ночного развода. А пока можно попить «химического» чайку и всласть потрепаться с подполковником, на войне все всегда заняты до безобразия и такие моменты выпадают редко.