Командировка

Только откинули полог химлаборатории, как от туда раздалось дружное: «а вот он сам, а вот он сам!». Это не об Айване, тому как обычно ни здрасьте, ни досвидания, а об Муфлихе. Прослышав, что у ЭРДЭКовцев поселился арабский переводчик, клянчить его явилось аж трое офицеров. Похоже тыловой расчет на «потребности в языке» оказался значительно занижен. В отличие от патронов, переводчики были в дефиците и вегда на расхват. Ванька отдал должное Муфлиху, тот свято выполнял его предписания насчет того, когда его будут сманивать на сторону – указательным пальцем ткул в плечо эксперта и изрек: «только с позволения или приказа доктора Доу». Тогда жаждущие англо-арабского общения переключилось на Ваньку. Просьбу офицера-разведчика пришлось послать сразу и куда подальше. Ванька покосился на Муфлиха, а потом скорчил извиняющуюся гримасу и утащил офицера из палатки. Там он вполголоса произнес:

– Извини, парень, но тебе его нельзя использовать – у него допуск самый минимальный, только на «бытовой треп и на улицу».

Какой-то капитан порывался забрать Муфлиха на вертолете куда-то почти в самый Багдад, где его подразделение что-то активно штурмовало. Обычно в таких случаях лингвистическая поддержка всегда оказывалась по радио – дежурный интерпритор (устный переводчик), чаще всего американский араб, хуже если просто кто-то из иных военных переводчиков, знающих арабский, сидел на связи. На передовой опрашивемому совали рацию под нос, а сидящий на вахте в далеком Катаре, а то и в самой Америке, переводчик синхронно переводил. Считалось, что синхронно, а получалось когда как в зависимости от ситуации и языковой подготовки. А еще порой заказать интерпритора оказывалось проблемой – хоть их на дежурных линиях сидело много, но почему-то нужда в них определялась нелогичным зконом «то густо, то пусто». То подавай перевод абсолютно всем, то мало кому надо. Хотя «густо» куда чаще, нежели «пусто». На такие цели Муфлих конечно бы сгодился, но Ваньке откровенно не хотелось его отсылать невесть куда, где похоже еще и во всю стреляют. Несмотря на злобнейший взгляд капитана, пришлось отрезать коротким «ноу!» без комментариев.

Третьим «ходоком-просителем» оказался майор инженер-интендат. Работа на территории кэмпа, опрос полезных людей из тех, кого смогли наловить или соблазнить – лиц, ранее задействованных в иракской инфраструктуре, и кто изъявил желание сотрудничать в вопросах взятия под контроль гражданских объектов, от госпиталей до водокачек. Никакой специфики и секретности, что называется «бытовуха». Плюс майор клянется, что Муфлиха будет держать под своим прямым присмотром, как нянька дитя малое. Да и работа предстоит всего в сотне метров от подразделения ЭРДЭКа. Для верности майор подвел Ивана к пластиковому окошку и показал комплекс из нескольких палаток. Перед палатками стояла машина, а рядом два солдата ручным металлоискателем наподобие тех, что используются в аэропортах, шмонали какого-то араба, видать свежесагитированного местного спеца. Слишком уважительно для пленного, но слишком недоверчиво для своего. Вначале партизаны-смертники такими ситуациями пытались воспользоваться, но тут надо добрым словом помянуть войсковую секьюрити (систему внутренней безопасности): хоть диверсии на улицах шли одна за другой, но почти никогда внутри кэмпов. Ваня вопросительно глянул на Ланке, вчера они обговорили первоочередные объекты совместного интереса. Например тюрьмы, где химразведка весьма здраво подозревала спрятанную химию, ведь входа туда ООНовским комиссиям никогда не давалось. Ваньку же тюрьмы интересовали с его «экспертно-скандальной» стороны. Ланке покрутил головой, похоже за ночь ситуация не изменилась, а это значит, что день пройдет в работе с картами, где Муфлих не нужен. Благодарный майор быстро увел неумытого переводчика, словно испугавшись, что Айван передумает. Пришлось выскочить и проорать вслед, что еще не завтракали, а то смущенный Муфлих запросто мог остаться голодным.

Ланке посоветовал умыться прямо в палатке – в лабораторном вытяжном шкафу. Там имелся краник с водой, а плеваться можно было пямо на пластиковую поверхнось с дырочками, под которой был сток. Ваня открыл толстенные раздвижные створки из висмут-барий-серебрянного хрусталя с вделанными в них тяжеленными освинцованными черными перчатками для защиты от радиации. Включил внутри шкафа свет и засунул голову между каких-то бутылей. Серебрянный хрусталь, подобный тому, из чего на гражданке делают висюльки-блестючки на зеркала машин под лобовое стекло, в люминисцентном свете заиграл всеми цветами радуги, словно алмазная драгоценность. Эксперт быстро умылся, потом из вежливости и уважения к лаборантам замыл за собой пятна зубной пасты, которые прилично похабили «лабораторно-бриллиантовый» вид девственно чистых хрустальных створок.