Командировка

— Товарищ Семенов с самого начала повел себя необычно. Мы не знали, что и думать. Представьте, встретился первый раз с Шацкой, нашим инженером, очень уважаемым человеком на предприятии, первый раз ее увидел и сразу начал пугать судом и тюрьмой.

Ни больше ни меньше. Она даже сгоряча написала жалобу, но мы посоветовались с Федором Николаевичем и решили не давать ей ходу. Жалобе то есть… Не обижайтесь, Виктор Андреевич, но поставьте себя на наше место. Мы попросту растерялись от ваших демаршей…

Вы обычно как переносите смену климата, обстановки?

— Плохо, — сказал я.

— Вот видите. А тут еще — вы понимаете, здесь все свои — эти ночные кутежи с Шутовым. Он-то человек привычный, а на вас могло повлиять. Картина смазалась, предстала в неверном освещении. По-житейски это так понятно…

Как я полюбил их всех за эту остроумную интермедию! За то, что они могли все это говорить с серьезными лицами и никто не выдал себя даже улыбкой.

— Спасибо, — сказал я. — Вы так все ко мне добры.

Спасибо, ей-богу… Я и сам заметил что-то такое в себе неладное… Какие-то навязчивые идеи. Вы знаете, я же холостяк. Не разведенный, а просто холостяк. А тут, уже два дня, только и думаю о том, как бы поскорее жениться. Ни с того ни с сего. Взбрело в голову, как блажь какая. И в самом деле, наверное, придется жениться…

— Девушку-то приглядел, Витя? — спросил Перегудов.

— Приглядел, Владлен Осипович. Совсем молоденькая, невинная. С ребенком, правда. Ну так что ж, что с ребенком, верно?

— Ты вот что, Виктор Андреевич, — предупредил, — не зарывайся все же слишком… Здесь не гостиная. Ты объясни, зачем тебе все это?

— Да, да, — подхватил Никорук.

Они все трое были мне чужие люди, и одновременно я чувствовал с ними неразрывную свою связь, общность.

— Мне кажется, — ответил я, — что если я приму ваши правила игры, то подведу не только себя, но и вас, да и многих других. Больше мне и сказать нечего.

Перегудов смотрел в сторону. Капитанов курил.

осыпая колени пеплом. Никорук уныло чмокал губами.

Я не сумел высказать то, что хотел, что должен был.

Не получилось. Да и не могло получиться. Пройдет время, прежде чем я одолею привычную немоту. Если одолею.

— Вы в самом деле больны, — сказал Перегудов, продолжая изучать горшки с цветами на подоконнике. — Жалко, что вы не можете услышать себя со стороны… Что ж, всего хорошего. У меня больше нет вопросов.

— Минуточку, — вступил Федор Николаевич. — Вы что же, действительно считаете нас всех мошенниками? Или уж как похуже?

— Считает, — ответил за меня Капитанов. — А себя считает новоявленным мессией.

Я пожал плечами.

— Идите, идите! — подтолкнул Перегудов. В его глазах я прочитал сожаление. Лицо Никорука, так недавно сиявшее добродушной лаской, сейчас было похоже на потухшую свечку. Капитанов отвернулся.

— До свидания! — сказал я, неизвестно чего ожидая. Никто не ответил.

Директор, Петр Ипполитович, не поднялся мне навстречу, но приветливо указал на стул и осведомился, кто я и по какому делу. Я назвался и положил перед ним листки своей докладной. Потом сел и начал считать ворон. На середине первой странички Петр Ипполитович сказал: «Ах, да, помню!» — и цепко взглянул на меня из-под очков. Дочитав до конца, он повторил «да, да, помню!», перевернул листки: нет ли чего на обратной стороне. Не было там ничего.

— Ну и что? — спросил он, сняв очки и лаская пальцами роговые дужки. Разве решение этого вопроса не в компетенции Перегудова?

— Мне кажется, его решение неверно.

— Вам кажется? А вы кто? — он заглянул в конец докладной. — Ах, да, помню, — старший консультант.

Как ваше имя, отчество?

— Виктор Андреевич.

— Хорошо, Виктор Андреевич, будем считать, что вы просигнализировали и сигнал принят. Спасибо вам, так сказать, за бдительность, вы удовлетворены?

— Нет, — сказал я. — Прошу дать рекламации официальный ход и потребовать официального ответа.

— ?..

— В противном случае вынужден буду сообщить по инстанции.

Петр Ипполитович снова водрузил на нос очки и прочитал докладную вторично. Работа мысли никак не отражалась на его курносом костистом лице. Зазвонил телефон, и несколько минут Петр Ипполитович обсуждал с кем-то детали закупки партии электромоторов.

— Работнички аховые! — сказал Никитский, повесив трубку. На меня он посмотрел так, словно удивился, что я еще здесь.

— У вас конфликт с Владленом Осиповичем?

— Нет.

— Но вы не можете прийти к единому мнению?

— Да.

Первый раз Петр Ипполитович улыбнулся. Это была улыбка мудреца, разгадавшего наконец тайну философского камня. Он подул на стеклышки очков, глянул, отставив руку, через них на свет и стал аккуратно протирать фланелевой тряпицей.

— Интересно! — оценил он доверительным тоном. — С чем только не приходится сталкиваться директору.