Командировка [litres]

Такая война уже давно ведется, но ее в полной мере пока ощущают лишь арабы. Славяне тоже начинают ощущать, но еще мало кто верит, что это война: друзья ведь не убивают. А в дружбе к славянам клянется Америка. И она же стравливает сербов и хорватов. «Наивность покоряемых народов — это наш второй фронт», — твердили Эдварду на курсах капелланов. И это утверждение он принимал за истину. Принимал до тех пор, пока не узнал, что его отец вовсе не американец, а русский, принадлежит к той нации, представители которой характеризуются сильной волей, целеустремленностью и невероятным упрямством. Такие люди как добротный раствор в каменной кладке. Видимо, неслучайно в России проживает около двадцати миллионов этих самых упрямых славян. Русские спокойно им доверяют важные государственные посты. Там, где русский может проявить уступчивость, украинец своим упрямством не нарушит установленное правило, а если он великодержавный государственник, интерес России для него дороже собственной жизни.

— Папа, ты куда меня привел? — оглядывая неказистую квартиру ветерана войны, спросил Эдвард.

— К хорошему человеку, — ответил отец. — Хозяин отлучился ненадолго. Часа через полтора вернется. В войну этот человек был офицером Красной армии. В апреле сорок пятого встречался с американцами. Да и потом, после войны, в Арктике, были у него встречи…

Из уст Эдварда вырвалось невольное удивление:

— И это жилье русского офицера?

— Советского, — поправил Иван Григорьевич. — Российские офицеры, по крайней мере, многие, и такого не имеют. Некоторые, например, на Кубани, живут в коровниках. А что касается вещей, которые ты видишь, хозяин их приобрел двадцать лет назад. Тогда бывшему офицеру, геологу-полярнику, это было по карману.

— Но ведь в России офицеры занимаются бизнесом? У меня есть данные о том, что федеральные генералы продают оружие своему противнику, в том числе чеченцам.

— Продавали, — уточнил Иван Григорьевич. — Теперь, по моим сведениям, продают им продукты и обмундирование. Боеприпасами они снабжают своих южных соседей, а те уже делятся с Чечней.

— А Украина?

— И Украина нуждается в деньгах.

— Я понял, — кивнул Эдвард.

А понял он то, что если офицер не включится в бизнес, его ждет нищенская старость. В России это проверено практикой, доказано, что лучшие заработки — на крови. Так что Россия, как и Америка, по мысли Эдварда, уже никогда не откажется от малых войн.

Размышляя об этом, Эдвард видел, чем отличаются умные правители от прочих. Умные малые войны ведут далеко от своих территорий: бизнес на крови только тогда прибыльный, когда граждане своей державы не боятся, что их военные запустят в них ракету.

Думая об одном, Эдвард вслух заговорил о другом:

— Я привез деньги. Снял с твоего счета.

— В Шереметьво не досматривали?

— В этот раз — нет. Таможенник даже любезно взялся мне помочь. Нес картонки с долларами до самого автобуса. И чаевых не принял. Сказал: с друзей наших друзей мы не берем.

Слушая сына, Иван Григорьевич понимал, откуда исходила такая любезность: люди Тараса Онуфриевича были своевременно оповещены, кто везет деньги.

— А что Поберуччи — не возразил, когда ты назвал сумму?

— Папа! Ты же его знаешь. Он был доволен, что эта валюта предназначается лично тебе. И еще. На словах он передал: готовь и для него посадочную площадку. Он хочет на Украине открыть филиал своего банка. Тебя берет в долю: пусть аборигены думают, что это их капитал.

Сын, видимо, питал иллюзию, что его отец по-прежнему полковник американской армии, с которым считаются банкиры. Как сын, так и друзья-банкиры, тот же Николо Поберуччи, зная, какую роль в Исследовательском центре Пентагона играл профессор Джон Смит, все еще не верили, что тот навсегда порвал с Америкой, вернулся на землю своих предков не бизнес делать, а — бороться. Не поймут и земляки, узнав, какими деньгами профессор Коваль владеет. Со стороны в действиях вчерашнего Джона Смита, а сегодняшнего Ивана Коваля не просматривалось логики.

Эту мысль сын ему не высказал прямо, но в интонации его голоса Иван Григорьевич почувствовал, что за него начали бороться прежде всего его сыновья. Они в этой непростой борьбе подключают своих друзей, и все вместе расставляют на него силки, а в качестве приманки в этот раз бросили полтора миллиона долларов. Они действовали сугубо по-американски, и бросили не свои деньги, а деньги Джона Смита.

— Ах, папа! Если б ты мог вернуться в Штаты…

— Меня там, Эда, ждет электрический стул, — в очередной раз напомнил Иван Григорьевич.

— Чепуха! Одно слово дедушки…

— Здесь твой дедушка бессилен. Я предал огласке решение конгресса о сокращении на одну треть населения бывшего СССР.

— Оно и без вмешательства конгресса довольно быстро сокращается.

— Это — теперь… Но придет свой час — и поднимется народ. Как в свое время поднялся против Гитлера.