Командировка [litres]

Минула третья ночь, как Миша уехал в областной центр и — как в воду канул. Думая о племяннике, Анастасия Карповна наконец-то добралась до своей усадьбы, открыла калитку, оглядела двор: незваных гостей вроде не было. Она знала, в доме напротив ребята ведут наружное наблюдение. Они, конечно, ее увидели сразу, как только она открыла калитку. Чувство тревоги за племянника в этот день притупило чувство радости о близкой встречи с любимым человеком: как он там один коротает время?

Иван Григорьевич стал привыкать к невольному затворничеству. По этому поводу Настя однажды пошутила, когда он ей пожаловался на скуку от безделья.

— Да, здесь не Пентагон, — сказала она, тая на полных губах усмешку. — Здесь к войнам не готовятся.

О нем она уже многое знала, и главное — то, что он советский разведчик, работал в Штатах. И тем не менее он от нее утаивал, как и от Миши, существо дела, ради которого отказался от спокойной старости. Когда он был на Кубе, сам Фидель Кастро предложил ему виллу в пригороде Гаваны. Но он решил во что бы то ни стало вернуться на родину. Друзьям в Прикордонном он не спешил признаться, кем ему доводится проповедник из Христианской программы «Жива надiя».

Анастасия Карповна в душу ему не лезла. Иная женщина в силу природного любопытства уже давно бы расспросила прежде всего о семье. Впрочем, он, будучи в больнице, ей говорил, что у него была жена и что она умерла, когда он был на Кубе, ждал корабль, чтоб под чужим паспортом выехать в Россию. Он также говорил, что у него два взрослых сына, где они сейчас, он не знает.

Не однажды он порывался рассказать о себе подробней, но что-то его удерживало. Потом догадался — что. Мучили сны. Несколько раз видел во сне покойную Мэри. Снилось, что они вдвоем где-то в прериях — они то ли фермеры, то ли гости на чьем-то ранчо. Он за шею держит серую буйволицу, а Мэри с подойником в руке никак не может к ней подступиться. Приснилась бы корова, по соннику, это к болезни. Он действительно вскоре заболел, что чуть не отдал богу душу.

Уже в больнице он почувствовал, что кто-то пытается его калечить — чтобы он ничего не помнил. Сама собой напрашивалась догадка: не иначе как «Экотерра» убирала свидетелей. А свидетельствовать было что. Джери со своими парнями работал напористо, но грубо — по-американски, как обычно янки работают в чужих колониях — торопливо, не считаясь с расходами. А тут — какие это для них расходы — нанять киллеров. Американцы, засевшие под различными «крышами» совместных предприятий, прекрасно осведомлены: сегодня самые дешевые «мокрушники» — в России, а значит, и на Украине.

Сопоставляя факты, Иван Григорьевич все уверенней приходил к выводу: за ним охотится не ЦРУ — не его почерк. «Там парни искусней. Вот от них надо укрываться всячески, иначе не найти ему сатанинского оружия. Интуиция подсказывала: оно где-то рядом, готовится к применению в закрытых, хорошо оснащенных лабораториях. Но как их обнаружить?

Сами американцы черновой работой заниматься не любят, так что будут привлекать местных специалистов — микробиологов, химиков, лаборантов. Им прилично заплатят…»

«Прилично…» Толковая мысль. Но какой при здравом рассудке спец в нищем городе станет хвалиться своими приличными заработками? Туго набитым кошельком рискнет похвастаться разве что алкаш. На то он и алкаш. Но к секретному делу алкашей не подпускают…

Мысли… Мысли… Шелкнул замок, и вот на пороге — хозяйка. Она, как всегда, улыбчива. Несмотря на слякотную погоду — на щеках румянец, а в глазах, больших и карих, нескрываемая радость.

«А у Мэри глаза были голубые, — вспомнил Иван Григорьевич. — И волосы светлые, шелковистые, как степной ковыль».

— Привет.

— Привет. — На улыбку ответил улыбкой и тут же спросил: — Миша не вернулся?

— Пока на горизонте никаких признаков. Видимо, ребята уламывают американца.

— Вот уламывать — необязательно.

— Не бойся, шею не свернут. Но если заартачится…

Этого Иван Григорьевич и опасался. Мишины товарищи, как и он сам, тренированные, у многих за плечами служба в морской пехоте и в Воздушно-десантных войсках. По неосторожности могут и помять.

Третий вечер Иван Григорьевич не отходил от телевизора. Еще вчера Эдвард появлялся на экране, строгий, сосредоточенный, уверенный в себе, как и полагается служителю культа.