Командиры крылатых линкоров (Записки морского летчика)

— В том-то и дело. Теорию вероятности помнишь? С увеличением числа опытов... Пять, десять раз прилетим еще с дырками и со снимками...

Слова показались знакомыми. Вспомнился разговор с замполитом — почем открытки в Феодосии, — похвала его, от которой... Ну да, это он и сказал: «Подумай!» [60]

Стали думать. Не только, как раньше, о каждом конкретном задании перед полетом, а вообще. Например, о трубках. Кто не знает, что у немецких зенитных снарядов дистанционные трубки имеют четные установки по сотням метров? Даже считается, что на нечетных высотах летать безопасней. Но это так, вроде приметы, толку от этого мало: рассеивание снарядов, как правило, превышает полсотни метров. Да и высотомер на больших высотах не обеспечивает такой точности.

Однако это нам послужило толчком.

Ясно, что самолет наиболее уязвим на боевом курсе. В эти минуты маневр исключен. Нельзя отвернуть ни на градус, если не хочешь промазать: самолет не пушка, нацеливается всем корпусом, не стволом. То же — на курсе фотографирования, при плановой съемке. Направление менять нельзя. А высоту? Можно, наверно, на качестве снимков это особенно не отразится. В определенных пределах, конечно, в зависимости от расстояния до цели.

Этим и занимались в последние дни мы с Гришей — выясняли пределы. Высчитывали, составляли таблицы, кое-что проверяли в полетах. Выявляли возможности маневрирования по высоте с целью затруднить пристрелку фашистским зенитчикам.

Волнообразный полет! Вот к чему мы пришли в итоге. Не мы, наверно, первые, но какая разница. А главное, теория — это одно, а практика...

Вот почему к обычному предполетному волнению в это утро примешивался какой-то особенный интерес. Азарт первооткрывателей...

Стартовали с восходом солнца. У побережья видимость неплохая, четко просматриваются языки леса по склонам гор, поселки с беспорядочно раскиданными, по обычаю этих мест, домиками, отдельные стройно спланированные, но лишенные признаков жизни участки санаториев... [61]

Не дойдя до Сочи, отвернули в море: зона досягаемости истребителей противника.

— Усилить наблюдение за воздухом!

Без приключений достигли крымского берега. Но тут нам не повезло. Феодосия закрыта туманом, фотографирование невозможно.

Снова уходим в море — обогнуть посты воздушного наблюдения, незамеченными выйти к следующему объекту. В районе Ялты видимость есть. Снижаемся до двух тысяч, берем курс на порт. Навстречу — плотный заградогонь.

— Проходи мимо, — советует Сергиенко. — Попробуем обмануть.

Идем стороной. Разрывы следуют за нами. Нет, не удастся сегодня нам наша «волновая тактика», слишком рано были замечены. Видимость — палка о двух концах. Придется маневрировать курсом.

Резко разворачиваюсь на город. Разрывы остаются слева. Спустя минуту снова обкладывают машину.

— Теория вероятности, — пробует шутить Гриша. — Отверни влево на тридцать градусов...

Мгновенно выполняю разворот и тут же начинаю новый — на заданный курс для фотографирования.

— Так держать! — Сергиенко начинает съемку.

Зенитчики пристрелялись, вокруг сплошной ад. Машина вздрагивает, как на ухабах. Чуть снижаюсь, вновь подымаюсь...

— Все! — выдыхает штурман.

Моментально ставлю машину почти на ребро, со снижением ухожу в сторону моря.

Панов передает на землю:

— В порту Ялта обнаружен транспорт водоизмещением две тысячи тонн...

Вижу, как Гриша стирает перчаткой пот, обильно стекающий из-под шлема. [62]

— Да... — вздыхает. — Устроили фрицы нам волнообразный полет!

— Думал, машина не выдержит, — выключает морзянку Панов. — До хруста в суставах крутил ее командир.

— Свои суставы пощупай, — советует Жуковец.

— Ну-ну, разболтались! В оба смотреть!

Молодцами держались ребята.

Осмотрев машину после посадки, техник Миша только покачал головой.

— К утру залатаешь?

— Было бы что латать...

— Ну-ну, не нарочно же подставлялись. Замполит придет дыры считать, скажи: думаем!

На отпечатанных снимках четко был виден транспорт, стоявший под разгрузкой в порту Ялта.

Остается надежда

Наступила полоса дождей. Видимость нулевая, аэродром — черноземное пахотное поле. Но и в этих условиях разведка не прекращалась. Летали у берегов Болгарии, Румынии, где погода была получше. Удачно действовал в третьей эскадрилье экипаж капитана Саликова. 17 декабря обнаружил в районе Евпатории транспорт и танкер в охранении двух тральщиков и самоходных барж. На другой день — у мыса Херсонес три сейнера...

Но вот и активные действия. 19 декабря в паре с Дулькиным вылетаем на «свободную охоту» в качестве торпедоносцев. Паша Дулькин — старший лейтенант, товарищ по 36-му полку, не раз вместе летали. Умелый, решительный летчик.