Комбат по прозвищу «Снежный Лис»

— Давай заканчивать разведку, пока нас здесь не прикончили. От самолёта увернулись, самоходка прямо в лоб снаряд вкатила. Будь калибр побольше, горели бы мы синим пламенем. Башнёр, вон, в себя никак не придёт, контузило парня. Да и десантников подобрать надо.

Когда грузили тело погибшего командира десанта, кто-то из его товарищей, не скрывая досады, сказал:

— Ни за хрен парень погиб. Самоходка — мелкота, посмотреть не на что, а едва всех не угробила.

— Зевнули, вот и нарвались!

Подковырка была направлена явно в адрес Будника.

Шестаков, выслушав результаты разведки, только покачал головой. Ругать энергичного лейтенанта было вроде не за что. Василий Будник задание выполнил, сделал приличный крюк и в целом выяснил обстановку. Хотя и увлёкся…

— Ладно, отдыхайте, — сказал Шестаков.

А механик-водитель и заряжающий, вернувшийся из санчасти, докуривая после ужина свои цигарки, дружно обругали рыжего лейтенанта.

— Послал нам бог слишком резвого командира. С таким раз плюнуть пропадёшь. Напролом лезет. Надо поговорить с ним, чтобы о людях думал.

— Завтра поговорим, — сказал стрелок-радист. — Он ещё от разведки не отошёл, да и хватил хорошо за ужином. Не поймёт.

Но высказал лейтенанту что надо командир десантной роты Павел Мельник.

— Ты, рыжий, мне сержанта погубил и отделение едва в снегу не оставил. Думай башкой, когда командуешь.

Хотя Будник был выпивши, но спорить со старшим лейтенантом не посмел. Павел пользовался в батальоне авторитетом, решения принимал взвешенные, с ним считался комбат и всегда приглашал на совещания.

— Понял, чего там, — шмыгнул носом Василий. — Буду осторожнее. А самоходку я подковал и пулемётный расчёт прикончил.

— Иди спать, — окончательно разозлился Мельник, — пока меня из терпения не вывел. Герой сраный!

Фёдор Тихонов, командир лёгкого танка Т-70, за решительные действия в бою под полустанком также был повышен в звании — получил «лейтенанта». Ему вместе с механиком приходилось труднее других. Экипаж всего два человека, а морозными ночами приходилось по очереди поддерживать небольшой костёр, чтобы не застывало масло.

Комбат Шестаков, увидев утром, как возвращается в дом закопчённый усталый лейтенант, оглядел его и спросил:

— Ты что, всю ночь на морозе под танком сидел?

— Почему всю ночь? Мы по очереди с механиком-водителем дежурим. Ему тоже отдыхать надо.

Капитан оглядел стоптанные, но аккуратно подшитые валенки, прожжённый полушубок и достал папиросы.

— Закуривай, Фёдор.

— Спасибо, товарищ комбат, не откажусь. От махорки во рту горчит.

Андрею Шестакову нравился этот обстоятельный, находчивый в бою сельский парень. Он уже принял решение после рейда (если выйдут живыми) пересадить Тихонова на «тридцатьчетвёрку».

— Как же ты сумел немецкую «штугу» подбить?

— А я стреляю хорошо, — без всякой рисовки, просто ответил лейтенант. — С отцом охотничал с четырнадцати лет, из берданки зайца на полста шагов укладывал.

— Так ты «зайчатник»?

— Не только. Кабанов выслеживал, но это уже с «тулкой» шестнадцатого калибра. Берданка слабовата.

— А твоя «сорокапятка» против немецкой самоходки не слабовата?

— Если с умом действовать, то нормально. Абы куда я не бью, а цель без спешки выбираю. Самоходка из засады опасна, — жестикулируя, объяснял Федя Тихонов. — Высота два метра, не сразу и разглядишь. Но и мой танк не выше ростом и втрое по массе легче. Можно лавировать, на дурака в лоб не лезть. Стараюсь в борт ударить, в верхнюю часть гусениц. Но борт у «штуги» скошенный, желательно в нужное место попасть, иначе рикошетят снаряды.

Остановился проходивший мимо Калугин Григорий, тоже послушал мнение лейтенанта.

— С умом парень воюет, — кивнул своему усатому помощнику комбат. — Пора на «тридцатьчетвёрку» пересаживать.

— Пересадим, — согласился Калугин. — Если двух капитанов учит, как воевать, то пора ему настоящую машину доверить.

— У меня тоже Т-70 не игрушечный, — с долей вызова сказал Фёдор. — Хотя «тридцатьчетвёрка», конечно, сильнее. В общем, я бы не отказался.

— Ладно, шагай отдыхать, Фёдор, — пожал ему руку комбат. — И спасибо за службу.

— Служу трудовому народу, — козырнул в ответ лейтенант, а затем крикнул вслед. — У меня, товарищ комбат, и механик расторопный. С таким в бою не пропадёшь.

В тот день лейтенанту Тихонову везло на встречи и разные события. В полуразрушенном хуторе из-за нехватки жилья дома были забиты под завязку Фёдор с механиком и ещё четырьмя танкистами занимали маленькую комнатушку у входа. В зале размещались два отделения десантников. Спальню за перегородкой занимали два офицера из штаба — оба старшие лейтенанты.

Хозяева, женщина лет тридцати с двумя детьми и дед с бабкой, ютились в кухне. Старые и малые спали впритирку друг к другу на печке. Хозяйка — на лавке.

Оба старших лейтенанта не бедствовали. Занимали спальню, где стояли две кровати, больше никого к себе не пускали. По утрам подогревали на печке тушенку. Хозяйка кипятила для них воду, варила картошку.

Федю Тихонова задевало, что штабисты расположились вдвоём в просторной тёплой спальне, где могли поместиться на второй кровати оба сынишки хозяйки лет восьми-десяти.