Комбат по прозвищу «Снежный Лис»

До рассвета двигались на скорости с включёнными синими фарами. Шли напрямую через степь, рискуя влететь на минное поле или столкнуться с немецким заслоном. Колонну вели двое бойцов из местных жителей, которые заняли свои места на головной машине ночью, при переходе линий фронта.

Когда стал рассеиваться утренний туман, танки рассредоточились в перелеске. Шестаков собрал командиров и объявил цель рейда. Предстояло уничтожить аэродром, с которого самолёты люфтваффе наносили регулярные удары по штурмующим Сталинград советским войскам.

— Аэродром расположен примерно в пятидесяти километрах от места, где мы сейчас находимся, — показывал на карте направление капитан Шестаков. — Но учитывая, что на войне по прямой не ходят, будем считать, что нам придётся пройти километров семьдесят, а может, и больше.

Комбат сделал небольшую паузу. Командиры молчали. Практически для всех задание уничтожить аэродром было неожиданным. Да ещё расположенный в степи, где батальон засекут с воздуха, наверняка, уже в первый день.

— А что, авиации для этого дела у нас нет? — не выдержал командир роты Савелий Голиков.

— Буду говорить откровенно, — продолжал Шестаков. — Штурм окружённой группировки Паулюса затягивается. Внутри кольца гораздо больше немецких войск, чем предполагалось. Они всё ещё надеются на помощь извне и дерутся отчаянно. У нашей авиации хватает своих задач, поэтому мы и получили такое задание.

Комбат Шестаков говорил, как всегда, чётко, по делу. Он хорошо понимал, насколько рискованна задача прорваться по вражеским тылам к аэродрому, уничтожить находившиеся там самолёты и суметь вывести батальон, если будет что выводить.

— Как насчёт зенитной защиты аэродрома? — спросил кто-то из командиров.

— Батарея 37-миллиметровых автоматов и крупнокалиберные пулемёты. Точных сведений нет, но главная проблема для нас — выйти к объекту, не ввязываясь в бой.

— Много там авиации сосредоточено? — подал голос старшина Тимофей Черняк.

— По данным воздушной разведки, десятка два пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс-87» ипримерно столько же мессершмиттов. Несколько транспортных «Юнкерсов-52», ну и пара-тройка разведывательных фокке-вульфов. В общем, авиационный полк смешанного состава, способный наносить штурмовые удары и противостоять нашим самолётам.

Большинство офицеров слушали своего комбата, не выражая никаких эмоций. Получен приказ, и его надо выполнять. Но, будучи достаточно проницательным, капитан Шестаков видел, что командиры постарше переглядываются, отчётливо понимая, что хорошего ждать не приходится.

Вряд ли танки сумеют добраться до аэродрома незамеченными. Немцы умеют охранять свой тыл, а двигаться скрытно не позволяет голая степь. Отвечая на невысказанный вопрос, Шестаков добавил:

— До темноты будем находиться в лесу. В течение ночи постараемся преодолеть основную часть пути и выйти для броска к аэродрому. Совещание закончено. Всем по местам, никакого хождения, костры жечь запрещено. Капитану Калугину совместно с Павлом Мельником выставить посты. Напомнить людям, что мы в немецком тылу. Любое ротозейство может дорого обойтись.

Назвать лесом скопление вязов, редких тополей и заросли камыша можно было с большой натяжкой. Спрятать в них семнадцать танков, два грузовика «порше» ибронетранспортёр «скаут» было просто невозможно. Удивительно, что здесь не разместили свою технику или орудийную батарею немцы.

По словам сержанта-проводника, место называлось Шамаева роща.

— Бродяга тут в землянке жил, — рассказывал сержант. — Шамай его звали. В камышах енотов выслеживал, петли на зайцев и куропаток ставил.

— А жители с ближних хуторов здесь бывают? — спросил лейтенант Вася Будник. — У вас гольная степь, а тут хоть какая-то растительность.

— Редко люди сюда приходят. Нехорошее место. Солончак, воды пресной нет. Когда снег растает или дожди пройдут, жидкая глина по колено. Перед войной на тракторе приехали за древесиной, а он утонул, так и не вытащили. Двигатель сняли, а рама до сих пор ржавеет в камышах.

— А чего фрицев здесь нет? Укрытие неплохое для противотанковой батареи.

— Камыш густой. Летом и в морозы так высыхает, что от любой искры загорается. Вязы, вон, почерневшие, но они всё равно растут, а тополя сохнут. Раньше местные за дровами иногда приезжали, а теперь фрицы.

— Так какого хрена ты нас сюда привёл? — выругался Вася Будник.

— Нет других укрытий поблизости. А фрицы не каждый день появляются. Я товарищу комбату докладывал.

— Ты не шпион случайно? — наседал на него рыжий лейтенант. — Знает, куда фрицы приезжают, а наши танки им под нос сунул.

— Дурак ты, рыжий! — сплюнул сержант. — Я под Сталинградом брата потерял, дружков сколько погибло, а ты чушь всякую мелешь. Товарищ комбат Шестаков специально надёжных людей искал, которые здешние места знают.

— Ладно, угомонись! — отмахнулся Будник, но сержант-проводник разозлился не на шутку.

— Чего без дела шатаешься? Была команда по машинам сидеть. Хутор в двенадцати верстах, а там немцы. Патрули по дорогам крутятся.