Комбат. Смертельная битва

Вскоре со сцены вернулся сосед Шандора по гримерке и достал бутылку виски:

– Ну, по соточке за успех мероприятия.

– По соточке можно, только не больше. Заглотив обжигающую жидкость, сосед доверительно сказал:

– А при бывшем мэре как-то веселее проходило, оживленнее.

Эти слова напомнили Милясину о его последнем разговоре с Дозвоном. Последнем во всех смыслах этого слова. Шандор после долгих колебаний позвонил Илье и сообщил о своем решении насчет концерта, приведя в свое оправдание кучу разных надуманных доводов. Терпеливо его выслушав, Дозвон сказал:

– Зачем оправдываться? Ты поступил так, как считаешь нужным.

И отключился.

– Еще по чуть-чуть? – Горлышко бутылки угрожающе зависло над опустевшей тарой Шандора.

И хотя Милясин никогда раньше не позволял себе злоупотреблять спиртным во время работы, ложь и предательство, под знаком которых прошла минувшая неделя, заставили его отступиться от установленного правила:

– Уговорил, наливай!

– Имеем право, мы свое отработали, – заявил сосед под ритмичное бульканье.

На заключительную песню они вышли в хорошем настроении и были сильно удивлены, заметив встревоженные лица артистов, собравшихся за кулисами.

– Что, отменили гонорары за выступление? – попытался сострить Милясин.

На него посмотрели с осуждением и гневом.

– От кого, от кого, а от тебя, Шандор, я такого кощунства не ожидала. Все же убит человек, который был хорошим другом твоего покровителя. Или у тебя сейчас другой покровитель? – язвительно поинтересовалась одна из молодящихся прим российской эстрады.

– Убит? Кто? – не понял Милясин.

– Мэр убит. Только что сообщили по радио.

– Как «убит»? – Шандор осторожно выглянул в зал. – Точно, его нет на месте. Блин, а публика сидит как ни в чем не бывало. Во люди! На их глазах человека убили, а им концерт подавай!

– Да не новый мэр, а старый. О-о-о, да ты успел принять на грудь, поэтому так хреново соображаешь. Уйди от кулисы, а то еще выпадешь на сцену… Народ, что же нам делать? Такая беда, неужели выступать как ни в чем не бывало?

– Наше дело телячье – обделался и стой, – в своей обычной манере заметил Клещенко. – Раз никаких указаний не поступало, идем на сцену, скармливаем пиплу заключительную песню и разбегаемся по домам.

Артисты решили последовать его совету. Через минуту закончил выступление последний сольный певец, и они нестройной толпой вышли к зрителям. Но бодрый хит, прославлявший столицу, теперь напоминал ускоренный похоронный марш. Некоторые артисты пытались улыбаться, но выходило у них кривенько, противоестественно. Да и значительная часть публики в зале утратила интерес к происходящему на сцене. Тут было довольно много влиятельных людей, которым сообщили печальную новость. А те, кто ничего не знал, заметили уход мэра и тоже догадались, что произошло нечто из ряда вон выходящее.

Едва замолкли финальные аккорды, раздались жидкие аплодисменты, быстро растаявшие в общем гробовом молчании. Милясин поклонился и торопливо зашагал в гримерку. На душе было тоскливо и пусто. И возникло странное ощущение, что, если бы он поступил по совести, отказался от участия в концерте, никакого убийства не было бы.

Глава 25

Болт закрылся, ожидая сильного удара в лицо, но это был лишь обманный финт Комбата. Последовала четкая подсечка, и бандит рухнул на землю. В его голове промелькнула непрошеная мысль: «Второй раз получаю по морде, и оба раза от каких-то старых мужиков».

Но Болт еще попытался сопротивляться, он вытянул длинную руку, норовя схватить Комбата за ногу. Рублев отскочил в сторону и с размаха заехал противнику в бок. На этот раз он не собирался миндальничать. С бандитами надо действовать бандитскими методами. Только так он навсегда отвадит их от Старикова. Болт рефлекторно дернулся, затем, на долю секунды опередив Бориса, свернулся в клубок, закрыв руками голову. Такая пассивная оборона могла выручить в обычной уличной драке, но сейчас у Болта не было ни единого шанса. Комбат знал много способов взлома глухой обороны, но выбрал, пожалуй, самый издевательский. Примерившись, Рублев хорошенько врезал Болту по копчику. При точном попадании человек ощущает нестерпимую боль и непроизвольно раскрывается.

Комбат попал точно. Руки бандита дернулись. Рублеву только это и было надо. Через секунду массивное тело распростерлось на земле, и Комбат умело связал Болту руки. Когда тот очнулся, он увидел перед глазами собственный нож, которым не успел воспользоваться из-за внезапности нападения.

– Поговорим. – Заточенный кончик остановился в сантиметре от глаза бандита. В голову Болту пришла вздорная мысль, что мужик только и способен на разговоры.

Рублев коленями зажал его голову и поднял руку вверх, зажав нож двумя пальцами:

– Я сейчас пальцы разожму. Ножик, конечно, легонький, до мозга не пробьет, но глаз точно вышибет. Если хочешь его сохранить, расскажи, кто натравил тебя на Старикова.

– Не знаю я никакого Старикова, – прохрипел Болт. Комбат немного ошибся с прицелом. Нож ударил чуть ниже глаза и рассек кожу.