Комбат. Смертельная битва

Он вышел из палаты и вернулся, катя перед собой инвалидную коляску.

– Ну-ка, давай! – Комбат легко перенес Старикова с кровати в коляску. – Тебе, как и любому больному, очень полезен свежий воздух.

Спустившись на лифте, Рублев вывез Никиту в окружающий клинику парк. Было тепло, в чистом небе ласково светило солнце. Комбат выбрал аллею, где было меньше народу, отправился в ее самый конец, куда болящие забредали редко, и без лишних предисловий прямо спросил:

– Ты ведь знаешь мерзавцев, которые тебя избили?

– Ой, Борис Иванович, напрасно вы впутываетесь в это дело, они страшные люди.

– Может быть. Только я страшнее. И зря ты думаешь, что самое худшее уже позади. Насколько я понимаю, ты не выполнил каких-то требований вымогателей, и они решили преподать тебе урок.

– Да, вы совершенно правы, – немного помедлив, ответил Стариков.

– Ну вот. Если ты продолжишь упорствовать, тебе грозит еще большая опасность. У тебя осталось два выхода. Либо ты принимаешь условия бандитов, либо немедленно рассказываешь мне все без утайки, после чего продолжаешь спокойно лечиться. А у меня будет время избавить тебя от распоясавшихся уголовников.

– Нет, Борис Иванович, выход у меня один: я должен сам выпутаться из этой ситуации. Понимаете, бандиты не знают, как далеко зашло мое сотрудничество с компанией Забродского. Вдруг я уже заплатил деньги? Тогда они любыми средствами будут добиваться расторжения договора, а покойник, как вы сами понимаете, этого сделать не сможет. То есть моя жизнь в безопасности. У вас совершенно другая ситуация, бандитам от вас ничего не надо. И если вы опять попытаетесь стать у них поперек дороги, они вас убьют, – твердо заявил Стариков. Но Комбат уже принял решение.

– Знаешь, Никита, убить меня пытались тысячу раз. Пусть этот будет тысяча первым. Я допустил ошибку, из-за которой ты оказался в больнице, и должен ее исправить. Если хочешь молчать – молчи, тогда я сам буду искать твоих обидчиков. Мир не без добрых людей, возможно, кто-то из твоих людей или сотрудников рынка укажет мне верное направление. Время у меня есть, тебе еще здесь лечиться и лечиться.

Стариков хорошо помнил характер Комбата, его непреклонность в выполнении принятых решений. Он понял, что своим отказом только навредит Рублеву. Ведь кроме добрых в мире хватает подлых людей. Вдруг Комбат подойдет к такому с расспросами, а тот решит выслужиться перед вымогателями.

– Да, я знаю тех, кто меня избивал. Они крыше-вали меня со дня моего появления на этом рынке. – Никита детально описал своих обидчиков и назвал клички.

– О, знакомые люди! Били их, били, но не добили. Придется закончить начатое дело, – воскликнул Комбат, развернув коляску и двинувшись к зданию больницы.

Глава 21

После разговора с Кузнецом, того самого, который успешно записал Теслюк, Алтай решил перейти к активным действиям. Причина была не только в больших миллионах, уплывающих из-под его носа, но и в принципе. Принципе, который мог стоить Алтаю жизни. Ведь что скажут паханы других группировок, если продолжится избиение: «Алтай – дешевка, Шамиль сделал его своим приемником по ошибке. Какие-то пацаны дербанят его людей, а он ничего не может поделать. Давайте шлепнем Алтая и приберем к рукам его богатое хозяйство». И шлепнут, поскольку в их мире все законы и понятия действуют лишь до того момента, пока в твоих руках сила.

Поэтому Алтай зашевелился, начал энергичные поиски своих обидчиков. К ним он подключил не только пацанов Болта, но и людей другой команды, только начавших залечивать свои травмы. Их увечность Алтая мало беспокоила. Глаза-то видели. Братков усадили в машины и стали возить по городу. Конечно, шанс найти в Москве одного из пятерых человек был крайне мал, но он значительно увеличивался, когда мегаполис ежедневно сканировали десять пар внимательных глаз. Старание братвы, и без того желавшей отомстить своим обидчикам, умножала обещанная Алтаем крупная денежная награда.

Одним из живых сканеров оказался Ломоть, чей день рождения безнадежно испортила команда Робина. Ломтю до сих пор нет-нет да и мерещился привкус гнилой воды, которой он успел нахлебаться после дружеских посиделок в ресторане. Водилой Ломтю определили Змея, пацана серьезного и вредного. Он, змею-ка подколодная, едва тронувшись с места, сунул в уши крошечные наушники, как бы ставя непроницаемый барьер между собой и Ломтем. Тот даже словом теперь не мог перекинуться и внимательно разглядывал то прохожих, то сидящих в проезжающих машинах людей. Честно говоря, Ломоть хорошо запомнил только одного человека, своего обидчика; лица остальных нападавших он представлял довольно смутно.