Комбо

Деньги, деньги… Бабки, бабки… Везде они, окаянные, всем миром правят! Степана отпустило немного после всех этих разборок с изменившейся зарплатой только благодаря жене. Светка постоянно твердила, что её муж — золото и заслужил президентскую пенсию, и что Степан обязательно её оправдает. Так ему удалось задвинуть чувство вины перед бывшими коллегами и окунуться в новую работу, её ритм, постоянные сюрпризы и немного поблекшие шуточки коллег из убойного…

— Я за тобой машину отправил, — Волошин прекрасно знал, что у Степана есть своя, но и про то, что тот недавно пришёл со смены, а следовательно, был уставшим, не забыл. Была и ещё одна причина заботы, Генка её озвучил: — Нашёлся свидетель. Выходил помахаться с кем-то, ничерта не помнит, так что ждём тебя, пока не отпускаем бригаду скорой. «Не торопись» откладывается.

Степана избавили даже от нагрузки вести автомобиль, чтобы дать возможность сосредоточиться и показать «класс».

— Принял. Выхожу через минуту, — ответил Степан, направляясь к ванной почистить зубы.

Двери в белой «Тойоте» были открыты и позволяли увидеть лежащего на выдвижной кушетке ерзавшего мужчину. Рядом с машиной, как и предупреждал, Волошин, ждали два санитара, один курил сигарету, второй сидел на ступеньке и копался в телефоне. Едва Степан подошёл, как скучающий медбрат с облегчением встал и уступил дорогу. Матвеев и Волошин вдвоём залезли к пострадавшему, который, надо сказать, не выглядел обгоревшим, так, одежда слегка прокоптилась. Но гематомы и кровоподтёки на лице, костяшках пальцев говорили о весело проведённом вечере. Увидев ментов, свидетель оживился, насколько ему позволяли последствия успокоительного укола:

— Ну, мужики, вы это… *ля вообще! Я сдохнуть десять раз мог, пока вы соизволили подойти.

И сразу стало понятно, почему в автомобиле распахнуты все двери: дыхание счастливчика было более чем впечатляющим. Тем не менее Волошин вежливо обратился к гуляке:

— Иван Рамильевич, ещё немного. Минут пять, и вы поедете в больницу. Вам нужно лишь уделить немного времени моему коллеге, ответьте на все его вопросы, и мы вас отпустим. На сегодня, — капитан посторонился, давая Степану сесть рядом со свидетелем.

— Майор Матвеев, — представился Степан таким тоном, что гуляка враз присмирел. — Расскажите в общих чертах, что вы помните о сегодняшнем вечере?

Свидетель сразу оживился и попробовал было выплеснуть своё возмущение, но под внимательным, темнеющим взглядом моментально сбавил обороты:

— Ну, блин, ну, мужики, сколько можно рассказывать?.. Ладно, ладно… Слушай… те, товарищ майор. Пришёл я сюда расслабиться, моя мне весь мозг вынесла сегодня. На взводе был, признаю. Ну, выпил стаканчик-другой, а тут хмырь какой-то… Чмо уродское, толкнул меня… Я ж понимаю, в толпе всякое бывает, но я злой был: бабы, они, знаете, как умеют всё настроение испортить? Было у меня желание набить морду ей, но я сдержался. А тут это чмо само подставилось. Ну, мы и вышли…

— Вы выходили через центральный вход, через толпу?

— Естессна! Не через крышу же…

Идиот… Степан вздохнул, сосредотачиваясь:

— Сейчас вы будете слушать мой голос, можете закрыть глаза, и ответите ещё на несколько вопросов. И мы сразу вас отпустим, — правильно истолковав движение рта свидетеля, поспешил успокоить Матвеев. — Я введу вас в состояние, наступит покой и умиротворение, в котором вы будете оставаться в сознании. Все ваши проблемы отступят, и ваша память станет ясной. Вам станет хорошо, лучше, чем вчера. Вы будете спокойным, ваша голова — ясной, и все проблемы будут решены. Вы вспомните вечер во всех деталях. С вами случится только хорошее, вы не засыпаете, вы слышите мой голос, как будто бы я нахожусь с вами. Я — ваш лучший друг, мне можно доверять. Вам комфортно? Вы готовы вместе со мной посмотреть один очень интересный фильм?

Мужик промычал неразборчивое, в котором можно было угадать «угу»: ставший бархатным голос Степана усыплял, несмотря на постоянную возню, разговор снующих возле сгоревшего здания пожарных, милиции и журналистов.

На третьем предложении Степан дал знак коллеге прикрыть двери, и Волошин поймал себя на мысли, что если бы не эта просьба, то он растянулся бы рядом с гулякой и с удовольствием закрыл глаза. Уснуть в четвёртом часу утра, сидя на мягком сидении с откидной спинкой, — плёвое дело. Поэтому Волошин постарался сесть так, чтобы телу было некомфортно. Пока устраивался, пропустил лёгкий жест майора, напоминающий об обязательной записи показаний. Спохватился, полез в карман, достал диктофон, включил и вложил в протянутую руку Степана. Тот положил аппарат рядом с головой начинающего размеренно сопеть тридцатилетнего Ивана.

— … Как только я досчитаю до одного, вы окажетесь в клубе. Шесть… Вам легко и спокойно… Пять… Ваш мозг готов выполнить самую сложную задачу… Четыре… Забыты все тревоги и обиды… Три… Вы смотрите на себя со стороны и готовы простить многое… Два… Эмоции не мешают вам ясно видеть и понимать… Сейчас вы окажетесь за барной стойкой в тот момент, когда вас толкнули… Один… Вы можете говорить?

— Да, — отозвался глухо мужчина.