Комбриг

А сам при этом подумал: вот оно неудобство взятия в жены несовершеннолетних. Их самих еще воспитывать надо. И если времени на это нет, то их станет воспитывать окружение, после чего пойдут скандалы, а там, глядишь, недалеко до развода или самоубийства, как и произошло с Надей в нашей истории. Да и Виссарионыч из-за этого дерганый стал. Ну так еще бы – на работе бьёшься с «соратниками» денно и нощно, а тут еще дома сало за воротник заливают. Тут и святой озвереет…

Здесь впору Гитлеру позавидовать. Про мразотного фюрера вспомнил не просто так. Как-то во время разговора с Жилиным коснулись семьи. Пришлось сознаться, что никого у меня там не осталось. Была куча связей и пару раз даже чуть не женился, но не срослось. После чего, решив блеснуть умищем, выдал афоризм про то, что искал женщину, которая в тот момент, когда весь мир будет против тебя, просто стояла бы за спиной и подавала патроны. Иван на это, неопределенно хмыкнув, поинтересовался, знаю ли я, чьи это слова? Я не знал, а он пояснил:

– Это сказала Ева Браун. Та самая…

От его слов я офигел:

– Вот та серая мышь?! Блин… не ожидал.

Про Еву мне было известно лишь то, что показывали в фильме «Освобождение». Ну, дескать, жила в бункере какая-то пришибленная блондинка, которую бесноватый просто взял и отравил. Вместе с собакой. Собакена было жалко. Блондинка вообще прошла мимо мозга. А тут вон оно как… Даже обидно как-то стало – ушлепок с челкой себе такую спутницу отхватил, а мне постоянно не везло…

В общем, в этот раз про «патроны» и свой идеал Сталину рассказывать не стал, и мы просто поговорили еще часа два, пока за ним не пришло жена. А я отправился в свое купе, перед этим зайдя и пожелав спокойной ночи Елене. Ну да – отношения у нас пока не перешли в горизонтальную плоскость, но обнадеживающих предпосылок было хоть отбавляй. Поэтому и настроение постоянно было почти фестивальным. А ведь я уже почти забыл ощущения от подобного «конфетно-букетного» периода.

Неожиданным результатом подслушанной беседы и последующего разговора ни о чем стало резкое потепление отношения ко мне со стороны Сталина. Вроде бы, где связь, но с утра довольный грузин, пожимая руку, предложил:

– Я долго думал и прышел к виводу, что, нэвзирая на разногласыя по нэкоторым вопросам, ми с вами отшень похожи в другом. В обшэм отношении к жизны. Поэтому прыдлагаю свою дружбу.

Дружба была принята, и в Ростов въехали единой командой.

Правда, там пришлось задержаться почти на неделю. Оказывается, все вопросы с Деникиным были утрясены, и со дня на день ожидался подход сводного офицерского полка русской армии. Правда, полк шел долго, да и местные красные заметно волновались, но в последних числах июля «золотопогонники» таки появились. Кстати, волнение местных властей было столь бурным, что их успокоило лишь прибытие в город роты отдельной (все-таки решили, что у меня будет не сводная, а отдельная) бригады. Ну и, разумеется, наличие товарища Сварогова, который и станет заниматься офицериками. Тем более что противоположная сторона также настаивала на моем присутствии, как гаранта соглашений. По этому поводу пришла даже полукилометровая телеграмма от Жилина, к которой прилагалась просьба Деникина.

* * *

Как выяснилось – семьсот человек, это если считать вместе с тыловиками. В батальонах сводного полка реально присутствовало шестьсот семьдесят штыков, включающие в себя пять пулеметов и три орудия. И вся эта красота ровными коробками сейчас выстроилась передо мной. Стояли, щурились. Кто-то зевал, деликатно прикрываясь ладошкой. Кто-то тихо переговаривался. Лица самые разные – от совершеннейших щеглов с розовыми щечками до продубленных невзгодами крепких парней, судя по глазам, прошедших и Крым, и Рым.

А погода просто шептала. Летнее солнце еще не успело войти в силу, поэтому жары не было. Да и колышущий деревья ветерок хорошо освежал лицо. Ну а то, что подъем ранний получился, так ведь и отъезд тоже ранний планируется. И пусть вчера отбой был далеко за полночь, но в теплушках парни свое доберут. Ну а поздний отбой приключился из-за затянувшихся бесед. Мы с комиссаром вчера, сразу после ужина, как начали говорить с прибывшими, так и прекратили (волевым усилием) лишь в начале третьего. Впечатления с этих разговоров вынес довольно обычные и особо не отличающиеся от тех, что получал раньше. Да и народ обычный. Кто-то спокойный, кто-то гонористый. Но так – в меру. Во всяком случае, их начальство было явно настроено на конструктив. Ну дык, на то оно и начальство…