Комбриг

– Неужели и такое встречалось?

На что Кузьма, вытирая слезы, ответил:

– Нет, что вы. Просто представил себе Чура в подобном облачении. Вот как есть, только верхом на броневике, в огромной, пытающейся улететь фуражке, а за спиной плащ развевается. И он при этом поет…

Фыркнувший полковник полюбопытствовал:

– Чего поет?

Продолжающий хихикать комиссар пожал плечами:

– Судя по общей композиции, скорее всего – арию. В таком плаще частушки голосить просто неприлично.

Все вежливо поулыбались, после чего, забравшись в выделенные исполкомом автомобили, поехали на вокзал.

Ну а там, дождавшись погрузки части войск в первый эшелон, заняли свое место в штабном вагоне. Комиссар к этому времени нас покинул, предпочтя ехать «с массами» в теплушках. Тут я даже не возражал. Это его работа – каждую свободную минуту заниматься просвещением бойцов. Ага – тем более из такого контингента. Только выделил на всякий случай троих автоматчиков, а то мало ли что там в пылу споров может произойти? До стрельбы, ясен пень, не дойдет, но крепкий кулак (того же Потапова) всегда может пригодиться.

В дороге никаких эксцессов не произошло. Да и дороги-то той было всего ничего. В Таганроге перегрузились на транспорты (опять-таки удачно – никого и ничего не уронив в воду) и пошли на Севастополь.

А там приключился случай, заставивший офицеров посмотреть на меня другими глазами. До этого-то я был сама любезность. Шутил, улыбался, разъяснял, смягчал. В общем, работал эдаким душкой. Но во время выгрузки рядом терлась группа матросиков, из которой кто-то, заливисто свистнув, крикнул:

– Тю, братва! Гля! «Драконы» пожаловали! Чистенькие, свеженькие! Ужжо пошшупаем приезжих «благородиев», а то своих-то не осталось!

Офицеры закаменели лицами, а я, повернувшись к хулиганам, так же свистнул, привлекая их внимание. Дикие матрозены Чура, полускрытого какими-то ящиками, до этого не замечали. А тут, увидев, часть сразу исчезла за кустами, но остальные свалить не успели, так как я скрипучим голосом приказал:

– Двое ко мне! Бегом!

Через пару секунд группа выделила из своего чрева наиболее авторитетных, и те неспешной рысцой (то есть показывая, что команду они выполнили, но и свое уважение имеют) направились к нам. Представились. Как я и предполагал, матросня была из «диких». То есть из до сих пор так и не определившихся с тем, к какой части примкнуть. Но роли это особой не играло, поэтому, глядя на расхристанных парней, вежливо сказал:

– Передайте своей братве – эти офицеры через пару дней идут на фронт. Немцев бить. Значит, это мои соратники. И если в городе с ними вдруг приключится какой инцидент, то я не просто огорчусь. Я осерчаю. – Внимательно глянув в глаза «диким», улыбнулся одними губами и добавил: – Так что не доводите до греха. Ну все, мужики – свободны!

Парочка задумчиво удалилась, похоже, на ходу соображая, что может означать факт «осерчания» Чура? Слухи-то давно разошлись, и все знают, что огорчать командира морпехов весьма и весьма чревато. А тут он грозится «осерчать». Это что же – вообще пипец?

Ну а я лишь порадовался подобной встрече. Все, кто надо, и так осведомлены о правилах поведения, но буйные мореманы обязательно станут нарываться на кулачные разборки. Хотя бы для поддержания форса. Начнут обзываться на улице и вынудят офицериков ответить. А тут, глядишь, мое дополнительное предупреждение поостудит лихие головы.

Но надо подстраховаться и жестко предупредить командиров подразделений полка о запрете увольнительных и контроле за самовольными отлучками. Ибо это может выйти боком. Вообще, конечно, по-хорошему окопавшуюся в Севасе буйную шоблу надо бы разогнать. Но пока сил для этого нет. Так что лучше пусть сидят на довольствии, выполняя хоть какие-то работы, чем на вольных хлебах начнут сбиваться в банды, против которых придется войска задействовать. Тут ведь еще и не всякие войска подойдут. Эти ухари ведь своими до сих пор считаются. То есть – все сложно…

В общем, пока я соображал о тяжести разруливания запутанных ситуаций, обратил внимание на взгляд Сагалаева. Полковник, в ответ на мой немой вопрос, решил уточнить:

– Это были какие-то ваши знакомые матросы?

Я вздохнул:

– Нет. Это непримкнувшие. Еще не бандиты, но уже не солдаты. И их разъясним, только вашим людям увольнительных пока давать не надо. Во избежание… Иначе придется разбираться с этим дерьмом прямо сейчас, а на это времени нет.

Собеседник покачал головой:

– Понятно… И удивительно…

– Что именно?

Никанор Ефимович после паузы ответил: