Комдив

Больше недели наш эшелон шёл к фронту, остановок практически не было, даже паровозы в основном меняли, а не ждали, когда на узловых станциях их заправят водой и углём. К моему удивлению, мы двигались всё дальше и дальше, пока нам не сообщили, что мы направляемся через Балканы в 1-ю гвардейскую ударную армию к Катукову. А известие о том, что Катуков уже воюет в Германии, подняло настроение всем бойцам: сейчас, пока ещё не вся наша территория освобождена от оккупантов, известие, что мы будем воевать в его логове, все восприняли с радостью и энтузиазмом.

Наконец эшелон прибыл к месту назначения, мы выгрузились из вагонов и почти с ходу очутились в бою. Уже утром следующего дня я получил свою боевую задачу – поддержать наши войска в штурме немецкого города Розенхайм. Немцы уже успели превратить окраинные дома города в огневые точки, поэтому пехота нуждалась в нашей помощи: наши мощные орудия как раз подходили для уничтожения таких укреплений. Конечно, наш калибр был поменьше, чем у «Зверобоев» (СУ/ИСУ-152), чьи фугасные снаряды могли полностью разрушить дома, но и у нас хватало мощи для уничтожения таких укреплений.

Мы только стали выходить на позиции, когда со стороны противника появились танки. Их было около роты, одиннадцать машин, причём таких танков я ещё ни разу не видел, хотя во время Курского сражения повидал и «пантеру», и «тигр» и даже такого редкого зверя, как «Фердинанд» (другое название самоходки «Фердинанд» – «элефант», что по-немецки значит «слон»). Внешне новые немецкие танки походили на «пантеры», вот только и сами они были чуть больше, и, главное, их башни были гораздо больше, чем на «пантерах».

До противника было порядка двух километров. Решив не тянуть, а заодно и испытать наши новые орудия, я приказал открыть огонь. Жаль только, что сам я был не в танке, а в штабном бронетранспортёре и именно из него руководил по рации всем боем. Немцы тоже не стали ждать, и со стороны их танков появились вспышки ответных выстрелов. В стереотрубу я отлично видел, как на лобовой плите одного из немецких танков сверкнули искры попадания в него нашего бронебойного снаряда. Танк остановился, но не загорелся. Я в уме уже вычеркнул его из боя, когда через несколько минут он вдруг снова тронулся вперёд[54]. Выругавшись, я передал по рации приказ стараться бить или в гусеницы, чтобы заставить вражеский танк развернуться и подставить нам бок, или бить в нижнюю плиту, которая наверняка менее толстая, чем верхняя.

Поскольку и мы, и противник двигались по полям, наша скорость была достаточно низкой, так что сближались мы довольно медленно. Тем не менее уже четыре моих танка остановились, и один из них начал разгораться. Но и у противника встали уже три танка: все они замерли и не подавали признаков жизни, в каждый из них попало уже минимум по два-три снаряда, но внешне это никак не проявилось. Наша пехота с началом танкового боя залегла, дожидаясь его результата: гибнуть понапрасну никто не хотел.

Вот удачный выстрел одного из моих танков сбил с немецкого танка гусеницу, его развернуло к нам бортом, и практически сразу два снаряда попали ему в борт, проломив броню, а затем последовал мощный взрыв, который снёс с него башню. Ещё одному немцу снаряд попал в нижнюю лобовую плиту и, судя по всему, успешно её пробил, так как танк встал и буквально через минуту начал дымиться – с его лобовой проекции снизу потянулся к небу достаточно густой столб чёрного дыма. Вот ещё два немца, потеряв гусеницы, удачно подставили нам свои борта и практически сразу загорелись от попаданий. В итоге получасовой бой стоил мне половину батальона, хотя всех немцев мы уничтожили. Три их танка оказались практически в исправном состоянии, однако, хотя их броня и не была пробита, экипажу так досталось от попаданий наших тяжёлых бронебойных снарядов, что они были не в состоянии вести бой дальше.

Дождавшись, пока мы разберёмся с немецкими танками, пехота наконец пошла вперёд, и вот тут мы не сплоховали. Хотя в строю осталась половина батальона, но и этого хватило, чтобы огнём наших тяжёлых фугасных снарядов подавлять немецкие огневые точки. Как только мы захватили окраину города, я приказал сделать небольшую передышку. За время боя мы практически полностью израсходовали боекомплект. За всё надо платить свою цену, а калибр и мощь танкового орудия значительно сокращают количество снарядов в боекомплекте. У нас было по двадцать восемь снарядов, и практически все они были израсходованы, а потому необходимо было снова пополнить их, прежде чем двигаться в город.

Пехотный майор, узнав, что нам требуется остановиться, сначала попробовал было возмущаться, но сразу скис, когда я популярно ему объяснил, что если сейчас двинусь дальше, то поддерживать его буду только пулемётным огнём, так как стрелять из орудий уже просто нечем. Бронированные грузовики подвезли снаряды, и пехота для ускорения процесса помогла загрузить их в танки. Они брали и подавали нам снаряды, так что экипажам оставалось только принимать их и заряды и укладывать в боеукладки.