Комдив. Повесть

– Это называется децимация, – сказал курсант Жариков, раньше учившийся в университете. Применялась еще в Древней Греции и Риме. Некий консул Луций Апроний, как-то казнил по жребию целую когорту из состава легиона, отступившего из боя.

– Негоже так,– сказал один из рабочих. – Без суда и следствия.

– А ты Троцкого видал? – снова спросил у матроса Рогов. – Какой он из себя? Видный?

– Я бы не сказал. Невысокого росточка, чернявый и по виду еврейского сословия.

– Эх, щас бы соснуть минут шестьсот, – широко зевнул молодой рабочий.

Но не пришлось. Откуда-то, далеко впереди, глухо ударила артиллерия, в воздухе послышался свист, на поле перед окопами вспухли дымные разрывы, противно завоняло толом.

– По местам! – вскочили командиры, бойцы задробили к траншее, батарейцы к своим пушкам. Попрыгав вниз, красноармейцы разбежались по сторонам, рыжий бруствер ощетинился винтовками.

За первой серией принеслась вторая, грохнув позади, кто-то хрипло закричал,– берут в вилку братва! Прячься!

Очередная попала в кухню (вверх полетели кровавые ошметки с колесами), несколько снарядов разворотили бруствер, двоих убило. Начавшаяся по всей линии обороны канонада вскоре умолкла, наступило минутное затишье, потом вдали что-то заклубилось, всплескивая искрами, показалась конница. Сначала она шла плотной массой , а затем развернулась в лаву.

–…а-а-а! – накатывался многоголосый крик.

– Ударила артиллерия красных – поле впереди вспучили разрывы, по траншее прокатилась команда, – приготовиться к отражению атаки! Без команды не стрелять! Заклацали винтовочные затворы, расчеты приникли к пулеметам.

Когда до окопов оставалась метров восемьсот, последовала вторая, «огонь!», навстречу ударили залпы, длинно застрочили пулеметы.

Накатывавшая и вопящая масса, с шашками вытянутыми вперед, стала редеть, (всадники вылетали из седел, или рушились вместе с конями), атака захлебнулась.

Остатки, развернувшись, в панике понеслись назад. Вслед захлебывались пулеметы, вразнобой били винтовки.

– Ну, што, Саша? Дали мы им, мама не горюй! – блестя глазами, покосился Рогов на Ковалева, давшего очередной выстрел по убегавшим.

– Дали, – выщелкнув затвором гильзу, отложил тот винтовку в сторону, достал трубку, набив, пустил носом дым. В траншее, тут и там, тоже возник запах махорки, бойцы отходили от боя. Позади тащили носилки, уводили в тыл раненых.

На поле, тут и там, лежали убитые, дымились воронки, припадая на ногу, бродил оседланный жеребец без всадника.

– Жалко, что разбили кухню,– сказал кто-то из курсантов. – Щас бы в самый раз пожрать.

Затишье длилось примерно час (ездовые подвезли десяток ящиков патронов) расчет «максима» стал набивать ленты, остальные поправляли бруствер – ждали новой атаки, и она началась. Небо к тому времени прояснилось, из-за туч неярко проглянуло солнце, начало теплеть.

А потом со стороны, куда отступила конница, раздался неясный гул, вскоре переросший в рокот. Из легкого тумана возникли две тени, обретшие непонятные очертания.

– Что они еще задумали? – прошелестело по траншее, все напряглись.

Тени между тем материализовались, превратившись в две химерные, похожие на утюги конструкции. Все увеличиваясь в размерах и железно лязгая, они, в синих выхлопах, медленно ползли вперед.

– Это английские танки, – обернулся один курсант. – Видел один такой на Северном фронте под Архангельском. Жуть.

Бронированные чудовища меж тем, разошлись по сторонам (один пошел в стык с соседями) а за ними возникли цепи пехоты.

– Одна, вторая, третья, – прищурившись, считал Сорокин.

– Да, гранатой такого не возьмешь, – перешептывались курсанты, вглядываясь в невиданную технику.

Затем обе машины ударили из бортовых пушек и пулеметов (над головами пронесся свинцовый смерч) из траншеи кто-то выскочил и, бросив винтовку, петляя, как заяц, побежал в тыл.

– Назад! – обернулся начальник курсов, а потом навскидку выстрелил из револьвера – беглец, сломавшись пополам, зарылся лицом в песок.

Позади рявкнули батарейные трехдюймовки (два снаряда вздыбили землю перед танком), а последний попал в нижнюю часть башни. Голиаф, взревев двигателем, развернулся бортом, дернулся и затих.

– Огонь по пехоте! – раздалась команда, вслед за ней ударил дружный залп, зачастил «льюис», к нему присоединился «максим». Набегавшие за танком цепи смешались, отстреливаясь, стали отступать. Мигом позже из люков выскочили несколько, в черной коже, пригнувшись, кинулись вслед.

– А, не нравится! – заорал кто-то из матросов – всех срезала прицельная очередь.

Вторая машина, ползущая на соседей, огрызаясь пулеметами, тоже попятилась назад, за отступавшей пехотой

Когда все растворилось вдали, и стрельба стихла, в траншее послышались возбужденные голоса, матерки и даже смех – ну мы им и дали, братцы!

– Молодцы, канониры! – высунулся кто-то из окопа.

– Учитесь, пехтура! – басовито откликнулись за орудиями.

По траншее передали – взводных к командиру. Александр, придерживая на боку кобуру, поспешил вдоль траншеи. Переступил бойца, которому второй бинтовал голову, а потом убитого с распоротым осколком животом.