Читаем Комедия ошибок. Укрощение строптивой. Бесплодные усилия любви полностью

Комедия ошибок. Укрощение строптивой. Бесплодные усилия любви

Мотылек. Тогда одолжите мне ваши рога, а я сделаю из них кубарь и буду гонять ваш позор circum, circa [45]. Из рогов рогоносца выйдет отличный кубарь!

Башка. Да будь у меня за душой хоть грош, я б и его отдал тебе на пряники! Вот репарация, которую я получил с твоего хозяина. Возьми-ка ее себе, грошовый кошелек ума, голубиное яичко рассудительности. Ох! Если б небу было угодно сделать тебя моим сыном, хоть незаконным, — какого бы веселого папашу ты из меня сделал! Валяй, малыш! Ведь ума у тебя, как говорится, полная лядунка.

Олоферн. Тут запахло подпорченной латынью: он говорит — лядунка вместо — ad unguem [46].

Армадо. Ученый муж, praeambula [47]: удалимся от этих невежд. Скажите, не вы ли воспитываете юношество в общеполезном заведении, стоящем на вершине вон той горы?

Олоферн. Вернее, mons — холма.

Армадо. Это уж как вам заблагорассудится: пусть холма.

Олоферн. Воспитываю, sans question [48].

Армадо. Сударь, король соизволил и пожелал почтить своим вниманием принцессу в закатной части сего дня, которую невежественная толпа именует вечером.

Олоферн. Закатная часть дня, ваша милость, — выражение очень подобающее, соответствующее и равноценное для обозначения вечера. Это слово удачно подобрано и употреблено. Это мило и метко, смею вас уверить, сударь, смею уверить.

Армадо. Сударь, король — благородный человек и мой близкий, смею вас уверить, мой закадычный друг… Не стану распространяться о нашей с ним близости. «Прошу тебя, избавь меня от этих церемоний, прошу тебя, накройся!» И заметьте, все это во время неотложнейших и серьезнейших разговоров, которые имеют, поверьте мне, огромное значение… Но оставим это. Клятвенно заверяю вас еще и в том, что нередко его величеству угодно бывает опереться на мое жалкое плечо, играя своими королевскими перстами атрибутом моей доблести mustachio [49]. Но оставим это, любезнейший. Клянусь, я не басни вам рассказываю. Его величество оказывает немало особых милостей своему Армадо, воителю и скитальцу, повидавшему мир. Но оставим и это. Дело в том, — однако, любезнейший, я умоляю вас сохранить это в тайне, — что король желает, чтобы я развлек эту очаровательницу-принцессу каким-нибудь усладительным увеселением, зрелищем, спектаклем, пантомимой или фейерверком. А посему, сведав, что священник и вы, дражайший мой, не чужды вышесказанным импровизациям и внезапным излияниям веселости, пожелал я обратиться к вам, дабы просить вас содействовать мне в этом деле.

Олоферн. Сударь, советую вам вывести перед принцессой «Девять героев». Отец Натаниэль, поелику речь идет о времяпрепровождении принцессы в закатной части дня, об устройстве некоего увеселения для нее, в котором по воле короля и этого доблестного, достославного и образованного дворянина и мы должны принять участие, — лучше всего, мнится мне, будет представить «Девять героев».

Натаниэль. Но где же найдете вы людей, пригодных для этого?

Олоферн. Иисусом Навином будете вы сами; Иудой Маккавеем — я или этот доблестный кавалер; мужлан этот ввиду громадности своей корпуленции, или телосложения, сойдет за Помпея Великого, а паж — за Геркулеса.

Армадо. Прошу прощенья, сударь, но вы заблуждаетесь. Ведь паж ростом всего с большой палец этого героя; он меньше кончика его палицы.

Олоферн. Соблаговолите выслушать меня. Он будет представлять Геркулеса во младенчестве, и вся роль его сведется к тому, что он задушит змею. Я же на этот случай сочиню специальный аполог.

Мотылек. Славно придумано! Если кто-нибудь из публики начнет мне свистеть, вы всегда можете закричать: «Браво, Геркулес, ловко же ты душишь змею!», то есть обратить порицание в похвалу, а ведь это не каждый умеет.

Армадо. А как же быть с остальными героями?

Олоферн. Я берусь сыграть сразу трех.

Мотылек. Ах, трижды геройский кавалер!

Армадо. Угодно вам выслушать меня?

Олоферн. Прошу вас.

Армадо. Если дело у вас не пойдет на лад, разыграйте пантомиму. Соизвольте следовать за мной.

Олоферн. Via [50], почтеннейший Тупица! А ты за все время так и не проронил ни слова.

Тупица. Да и не понял ни одного, сударь.

Олоферн. Allons! Мы и тебя приспособим к делу.

Тупица

Я танцевать согласен — умею я плясать;Могу на барабане героям поиграть.

Олоферн. Вы скромны, друг Тупица. Ну марш, нельзя нам ждать.