Комедия убийств. Книга 2

— Ты чего? — Мужик, который деловито протянул руки к какой-то детали, удивленно повернулся, почувствовав, как что-то уперлось ему в бок. Увидев револьвер, мужик, казалось, удивился, но не испугался. — Ты че, парень, спятил?

— Не надо ничего трогать в моторе, здесь все в порядке. Давай-ка сюда ключики от твоей тачки, — улыбаясь одними губами, попросил Илья, — да побыстрее. — Я спешу.

Дуло револьвера перестало упираться в бок мужику и на мгновение окрасилось яркой вспышкой. Грохнул выстрел. Пуля взметнула грязную снегоподобную жижу на обочине шоссе. Водитель «москвича» подпрыгнул как ужаленный.

— Ключи! — бросив взгляд в сторону приближавшегося «сканио», рявкнул Илья. — Следующий выстрел в яйца! — Мы просто поменяемся машинами. Я тебе даю почти новую «восьмерку», а ты мне свой металлолом, потом размахнемся в обратку, я тебя найду.

Мужик трясущимися пальцами вытащил из кармана связку ключей. Он попробовал было отцепить те из них, которые не имели отношения к машине.

— От дома только возьму…

— Не надо! — оборвал его Илья — тягач был уже почти рядом. — В Клину станешь возле горкома, понял?! И жди!

«Черт побери! — подумал Иванов. — Ловко я! В каждом городе есть, вернее, был горком КПСС, и все знают, где находится здание».

— По-о-онял… — проблеял владелец «москвича». -Ты мент?

— Я Иванов, — твердо и не без гордости ответил Илья, напуская на себя торжественно-надменный вид. — Я убил кучу народу, зверски убил, некоторых пытал перед смертью… — Схватив ринувшегося было к водительской дверце мужичка за плечо, Илья объяснил: — Придется с другой стороны, «командирская» снаружи не открывается. Ключ в замке. Быстро, быстро давай! И смотри мне! Я буду сзади… Пошел!

«Восьмерка» стартовала, как раз в тот момент, когда Иванов повернул ключ в замке зажигания, мимо, сотрясая асфальт, протащилась длинная туша огромного фургона.

Развязка наступила через пять минут. Все произошло так, как предполагал Илья или даже лучше: на въезде в город у поста ГАИ владелец старенького «москвича» решился на отчаянный поступок: заметив милиционера с автоматом, он подкатил прямо к нему, открыл левую дверцу и попытался выйти из машины, но путь ему преградила толстая проволока, натянутая вдоль всего дверного проема.

Он не успел понять, для чего владельцу понадобилось уродовать машину (Иванов безжалостно проделал дырки в металле корпуса, чтобы закрепить проволоку), и решить, что же лучше — перелезть через преграду или выбраться тем же путем, которым он и попал в салон «жигулей». Хозяин старенького «москвича» заметил на асфальте какой-то странный предмет, выпавший из «восьмерки», когда открылась дверца.

Ужас пронзил сознание бедняги, теперь он понял, что за странная жесткая и явно неуместная штуковина выпирала из-под сиденья. Выбраться времени не осталось, — граната, которую Илья заботливо устроил в специально подготовленное углубление под чехлом сиденья, освободилась от чеки, вырванной привязанной к дверце веревкой.

Через пятнадцать минут, миновав гаишников, заливавших из огнетушителей «восьмерку» и суетившихся возле раненого товарища — сержанта-автоматчика, — Илья, довольный жизнью, бросил ненужный «москвич» в унылом грязном дворике и на автобусе отправился на железнодорожный вокзал. Спустя полчаса он с удовольствием разглядывал из окна электрички проплывавший за окнами ландшафт.

СХІ

Уже давно минула полночь, когда священник церкви Святого Георгия почувствовал, как усталость длинного дня тяжелым грузом придавила его плечи. Острые локти, опиравшиеся на отполированную временем поверхность некрашеного стола, стали разъезжаться, густая дрема теплым, пропахшим старыми запахами одеялом укрыла Питера Мартинсона.

Видения ада одолевали священника. Сатана старался запугать его. Бородатые люди на ладьях-жуках со множеством весел-лапок, глаза воинов сверкали алчным огнем, драконьи головы на носах драккаров были подобны кобрам, изогнувшим шеи перед броском, готовым вместе с хозяевами кинуться в битву. На ладье-флагмане — высокий молодой воин с широченными плечами, с лицом, скрытым украшенным серебряным ястребом шлемом. Видны были лишь пылавшие зеленым огнем глаза сына Одина, казалось, будто викинг смотрел прямо в душу слуге Слабого Бога.

— Как ты можешь быть слугою слуги и рабом раба? — с удивлением молвил просоленный потом и морем храбрец. Питер Мартинсон знал — это Эйрик, Эйрик Бесстрашный. — Не лучше ли тогда стать диким зверем, пить кровь того, кого удастся поймать, а потом, если не доведется пасть в драке с себе подобными, с приходом немощной старости, без страха и сожаления дожидаться смерти под высокой сосной или древним дубом?

Дьявол задался целью смутить слугу Божьего. Ведь именно так, как советовал язычник Эйрик, он, католический священник, и намеревался поступить.

— Отыди, сатана, не искушай! — закричал Мартинсон, и демоны отступили, шипя и возводя хулу на Господа, который не попустил им вцепиться когтями в сердце овцы своей.