Комедия убийств. Книга 2

— Как — кто? — Вовик даже остановился. — Степан Иваныч, ну, Этьен… Ой, вы Наталья? — Вопрос, мягко говоря, выглядел несколько излишним, — предполагать, что данное имя принадлежит кому-нибудь другому из пленников, не приходилось. Женщина кивнула, а Вальдемар сообщил: — Батька велел сказать, что вам привет, он будет рад, нет, польщен… — слово смутило Вовика, — да, польщен, если вы разрешите ему проводить вас до трапа теплохода.

— Я… Я с удовольствием… — пробормотала Наталья. Она была бы не она, если бы не заявила в свойственной ей манере: — Да, пусть он хоть и до Южной Америки меня провожает… Ой… Ваша мама, наверное…

— У нас мамы нет, — проговорил Вовик просто без какого-либо сожаления. — Она умерла, когда меня рожала… Меня батька потому и не любит… Ладно, я тут наболтал опять лишку… Все, пошел.

Прежде чем кто-либо успел спросить его о чем-то, Вовик исчез.

Дверь он не запер.

СХ

Давно остался за спиной пост у выезда на МКАД. Илья чувствовал себя великолепно, правда, немного смущало то, что номер на «его» машине сменили (он заметил это только потому, что предыдущий знак состоял из четырех цифр, а нынешний из трех), кроме того, в бардачке лежали водительские права на имя Ивана Ильина с фотографией Иванова, техпаспорт и доверенность.

Подобная заботливость ничуть не радовала Илью, получалось, что его все еще ведут. Хотя…

«Они могли проделать это ночью, — подумал Илья. — Пока спал я и… Логинов. Интересно, менты уже, наверное, ищут его, охрана-то ведь его впускала к Олеандрову. — От подобных размышлений Иванов немедленно повеселел. — Да, господину шуту гороховому сейчас очень даже не до меня!»

Такого прилива жизненных сил Илья раньше не чувствовал. Ему было просто хорошо и не до сумасшествия, как в те моменты, когда он помогал людишкам отправляться на тот свет, когда, силясь разорвать динамики, наполняя восторгом и сознание, и душу, всюду царила музыка: «Куин», Штраус, Бенсон или, как в случае с мадам Романовской, Вагнер. Нет, теперь ему просто было хорошо, здорово!

Илья включил приемник. Несмотря на обилие станций на эфэмовеком диапазоне, репертуар поражал однообразием: попса, эстрада, в том числе и отечественная, трудно вообразить себе что-нибудь более убогое, чем подобная жеваная-пережеваная жвачка, «чуин-чуин гам» для сердца и мозгов.

Он настроился на волну «Престиж радио»: тут хотя бы тебя не донимали рекламой никому не нужного дерьма, да и первая же песенка, которой почтила слушателя станция на 101.7 FM, словно бы отвечала собственным мыслям человека в серой «восьмерке» с правами на имя Ивана Ильина.

«Му mama gave me penny to buy some candy, — пела веселым голосом беспечная пожилая (так почему-то думалось) негритянка. — I didn’t buy no candy, but I bought a chewin’ gum»[21]. Из всего нехитрого, как стакан воды, текста Илья понял только то, что, сколько бы и для каких бы целей ни давали героине песенки пенни, никелей и куортеров[22], она неизменно приобретала жвачку.

Самым забавным здесь был даже не текст, а мотив, чрезвычайно сильно напоминавший известную мелодию, сопровождаемую обычно словами: «Была я белошвейкой и шила гладью, потом пошла в театр и стала… актрисой…»

Со старенького джазка «Престиж» «перепрыгнул» на «Пинк Флойд». Что означали эти слова — «final cut»[23]?

Илья задумался: английский в школе давался ему легко, видимо, свою роль играла наследственность — прадед как-никак знал в совершенстве двенадцать языков, да и дед тоже слыл эрудитом; однако самого Илью Иванова (все тот же дед после смерти отца «потерял» вторую часть сложной фамилии Иванов-Никольский) учительница иностранного (как, впрочем, и все другие) называла лентяем и бездельником, и только сверхдоброжелательно настроенный к правнуку профессора человек мог бы оспорить подобное мнение. И все же автор и исполнитель композиции Роджер Уотерс пел так проникновенно, что Илья, как ему казалось, понимал каждое слово и сочетание — «final cut» означало для него последний удар топора, удар, сносящий с плеч голову противника.

Еще в Москве Илья заметил на «хвосте» огромный джип «шевроле» с дополнительными фарами на крыше; такую с другой машиной не спутаешь, да и много ли подобных автомобилей в Москве?

План, составленный Ильей, надлежало осуществить на подъезде к городу Клину, до которого оставалось не более пяти-шести километров: скоро за ним кончалась Московская и начиналась Тверская область.

Он остановился. Минут десять ушло на то, чтобы произвести необходимые манипуляции с «жигулями», завуалировав их под мелкий ремонт, затем выбрать жертву — водителя старенького «москвича». Сердобольный дурень остановился, не подумав о возможных последствиях. Они же оказались для него весьма неожиданными и довольно печальными.

— Сломалось-то что? — спросил водитель «москвича», выходя из машины.

— Да вот видишь, — простецки и даже немного глуповато улыбаясь, проговорил Иванов, — не заводится. — Он подвел мужичка к поднятому капоту, как раз когда сзади вид предполагаемым шпикам перекрыл тягач «сканио», тянувший огромный трейлер. — Черт его знает, стала, и все.