Комендант Холодной Башни. Рассказы

Олли взял листок. Помимо всего прочего, глаза уцепились за одну фразу: «Примите мой скромный подарок. Он немного строптив, но вы сумеете усмирить его».

— Подарок? — переспросил он.

— Именно.

— Мне, кроме письма, больше ничего не давали.

Олли несколько мгновений молчал, осознавая происходящее.

— Это я подарок? — уточнил он.

— Прошка! — крикнул граф. — Принеси нам вина или что-нибудь.

Слуга, видимо, ждал за дверью и сразу же вошел — настолько широкоплечий, что сильно сутулился, пытаясь хоть как-то приблизиться к нормальным размерам. Он принес несколько темных бутылок и два кубка из толстого стекла.

Рин налил вино в свой кубок и с удовольствием сделал несколько глотков.

— Про Этлина ходят слухи, что он неравнодушен к мужчинам, — мирно заговорил он, — насколько это правда — неизвестно, но на любые намеки граф очень нервно реагирует.

— И? Что было бы?

— Мне бы пришлось сразиться с ним на мечах. В итоге либо я убил его, либо он меня. В удачном случае просто покалечили бы друг друга.

— А что со мной?

— С тобой в любом случае все было бы плохо.

Олли взял кубок. Он оказался тяжелым и в нем преломлялся свет свечи. Вначале хотелось швырнуть его об угол камина, но он вовремя передумал и просто налил вино. На самом деле он бы предпочел пожрать, но раз было только вино — сойдет и так.

— И ради чего все это? — спросил Олли, при этом решив, что при первом же удобном случае убьет барона д’Экрафа.

— Какой еще договор собрался подписывать д’Экраф?

— При чем тут он? Герцог Лавиньельский и герцог Айджелин собираются разобраться со спорными территориями.

— И твоя смерть или смерть этого Этлина на это как-то повлияют?

— Еще как. Я считаюсь воспитанником герцога Лавиньельского. А этот Этлин числится фаворитом Айджелина.

— А что за спорная территория?

— Сосновый лес.

— Всего лишь! — фыркнул Олли.

— Довольно обширный лес, богатый дичью. И, поскольку постоянно происходят конфликты, страдают деревни по обе стороны. Плюс к этому народ опасается пользоваться дорогой через этот самый лес. Недобираются налоги.

— И причем во всем этом я?

— Ты видел когда-нибудь Этлина?

— Нет, слава богу.

— Когда увидишь, все сам поймешь.

— Что теперь делать с письмом?

— Ничего. Прошка устроит тебя на ночь. Я пойду к герцогу. Утром напишу новое.

***

Ему опять снился тот сон. Будто из темноты тянется рука и становится трудно дышать. Правда, за много лет Олли привык, это уже не пугало, он не просыпался с бешено колотящимся сердцем. Но все равно многое бы отдал, чтобы больше никогда этого не видеть.

Несмотря на дурные сны, утром он выглядел гораздо лучше Рина. Тот сидел за столом и вяло пил какой-то травяной отвар.

— Ты совсем не спал? — поинтересовался Олли.

— Спал. Часа два точно. Не беспокойся, к нужному моменту я буду бодр и свеж.

— Из-за этой травы? — Олли покосился на глиняную кружку, источающую сладкий пар.

— Это обычная ромашка с медом. Хочешь?

— Лучше не надо.

— Мне сказали, граф Этлин уже проснулся. Самое время отнести письмо.

— Какое письмо? — Олли передернул плечами от отвращения. — То самое?

— Нет, конечно.

Рин перебросил ему через стол лист бумаги.

«Примите в подарок любую лошадь из конюшни Густава. Вы справитесь с любой, даже самой строптивой».

— И что, ты купишь ему лошадь? — спросил Олли.

— Куплю.

— Ты знаешь, сколько стоит хорошая лошадь?

— Знаю.

— И это ради куска леса?

— Дело не столько в этом лесе. Тут дело в принципе. Да и вообще.

Рин изобразил рукой что-то неопределенное.

— Политика?

— Да, политика.

Рин забрал письмо и запечатал.

— Тебе пора идти.

Олли забрал конверт, бросил его на пол и чувством наступил сапогом, стараясь, впрочем, не испортить печать.

Рин ничего не сказал, только сильнее сжал пальцы на чашке — так, что побелели ногти.

— Я это письмо вез неделю, — поспешил объяснить Олли, — даже больше недели. Оно не должно выглядеть, как непорочная дева на причастии.

***

Возок во дворе был запряжен четверкой гнедых холеных коней. Едва разглядев герб на дверце, Олли начал искать возможность исчезнуть. Он уже был готов спрятаться за спину Рина, но не тут-то было.

— Олли? Что ты тут делаешь?

— Я здесь присутствую.

— Странно. Я не думала, что герцог Лавиньельский принимает в своем замке всякую нищету.

Прекрасная дама в лазурных одеждах вышла из возка, опираясь на руку стражника. У нее были темно-русые волосы, голубые глаза и статное тело.

— Ты, вероятно, забыла, что все мои деньги забрал твой муженек в качестве приданного. Кстати, а ты здесь зачем?

— Я следую за своим мужем, как и полагается жене, — фыркнула дама.

— Ну и где же твой муж?

— Должен быть где-то здесь. Причем еще вчера. Он так торопился, чтобы не отстать от герцога, даже бросил нас с Абигайль посреди какой-то глуши. Эти недокормленные четвероногие скотины еле-еле переставляли ноги, и мы никак не успевали вслед за всеми. Он, конечно, оставил охрану, каких-то жалких пять человек. На какие лишения я согласилась, когда шла под венец с этим человеком!

— Я и смотрю, моя дорогая, вы перебиваетесь последними медяками.