Комендантский час

Уроки деятельности киевского подполья говорят о том, что одной из причин арестов подпольщиков, особенно в первый период, была плохо поставленная конспирация. «Главная беда заключалась в том, — вспоминает секретарь Подольского подпольного райкома партии И. Скляренко, — что все, начиная с Ивкина и кончая теми, кто был возле него, вели себя не очень конспиративно, и эта небрежность губила людей».

«Я, например, знал всех членов горкома и секретарей райкомов, — рассказывает бывший помощник секретаря Киевского подпольного горкома И. Пятниченко. — Сам Ивкин проявлял неосторожность, ходил на явку к незнакомым».

Член подпольного горкома партии Ф. Зубков признает: «Мы некритически подбирали связных, кандидатуры их не согласовывались, не изучались и слабо проверялись. Одна связная не должна была знать много квартир, а получалось так, что связные знали все...»

О недостаточной конспирации говорит и бывший руководитель территориальной подпольной организации В. Запорожец: «Так, например, Пироговский сообщил, что гестаповцы задержали связную, у которой обнаружили списки подпольных работников, вызывавшихся ею на совещание. Еще один пример слабой конспирации: проходили широкие совещания, в которых принимали участие по 20—30 человек».

С этой точки зрения и собрание актива, проведенное 23 февраля 1942 года на квартире у Мотри Ивановны Скрипник, было ошибкой…

С радостным волнением встречались побратимы по оружию. Один за другим прибывали Кудряшов, Левицкий, Кулик, Громыко, Пащенко, Ревуцкий, Бруз, секретарь Шевченковского запасного райкома партии Микола Ухо, секретарь Радянського райкома комсомола Георгий Синицын...

— Салют молодежи! — пожатием руки Ивкин приветствовал Синицына. — Радиоприемник работает?

— Нормально, Кузьма Петрович.

В комнате становилось тесно, некоторые выходили в коридор покурить. Оставляя гостей, Мотря Ивановна сказала: «Чувствуйте себя как дома», и пошла на дежурство. Оля уже патрулировала улицу.

Разговоры, разговоры... Как в мирное время, когда собирались на партконференции или совещания. Осведомлялись друг у друга о здоровье, повторяли трафаретное: «Что нового?», просили передавать приветы общим знакомым, поминали что-нибудь забавное из довоенного времени. Затем заговорили о событиях на фронте, о том, когда приблизительно будет освобожден Киев.

Дробный стук по столу, и разговоры мгновенно утихли.

— Товарищи, нас здесь собралось девятнадцать человек — члены подпольного горкома партии, секретари партийных и комсомольских райкомов, — начал Ивкин, оглядывая тускло освещенные керосиновой лампой знакомые, дорогие лица. — С целью большей конспирации таких многолюдных собраний в дальнейшем созывать не будем, но сегодня давайте почувствуем, что не фашисты, а мы настоящие хозяева Киева, что мы не забыли традиций своего народа торжественно отмечать революционные праздники. Сердечно поздравляю вас, друзья, с двадцать четвертой годовщиной Красной Армии!..

Эти слова были обычными: «товарищи», «революционые праздники», но как волновали они сердца собравшихся! Киев в глубоком тылу гитлеровской армии, фашисты огнем и мечом стремятся искоренить все советское, сама Украина для них не республика, а лишь один из «имперских комиссариатов», — и вот здесь, в оккупированном городе, в доме Мотри Ивановны Скрипник, вольно витает дух непокоренного народа, собрался городской комитет партии. Отношения меж людьми, обычаи, сама атмосфера собрания — все, как было недавно. Значит, гитлеровские оккупанты не всесильны.

— В годы гражданской войны наша славная Красная Армия, взлелеянная великим Лениным, — говорил далее Ивкин, — разгромила всех интервентов и внутреннюю контрреволюцию и утвердила на нашей земле первую в мире социалистическую державу — Страну Советов...

Каждый подумал, какой дорогой ценой далась советским народам победа в гражданской войне. За нее отдали жизнь легионы пламенных бойцов революции, выдающиеся полководцы Чапаев, Пархоменко, Щорс... За революцию пролил свою кровь и Ленин... Так можно ли допустить, чтобы все эти завоевания не отстояло нынешнее поколение строителей новой жизни? Нет, оно выполнит свою миссию.

Ивкин говорил далее об очередных задачах киевского подполья: создавать новые патриотические группы, вооружаться и усиливать удары по оккупантам, обезвреживать изменников, напомнил о необходимости строжайшей конспирации.

Затем присутствующие выступили с краткими отчетами. Слушая товарищей, Ивкин думал: «Мы идем словно по заминированному полю, и только самые волевые, мужественные не боятся идти этим путем. Да, их ничто не запугает, они до конца выполнят свой долг перед Родиной, перед партией, потому что они — коммунисты. Большая честь для меня быть руководителем этих людей. Сумею ли оправдать ее? Должен оправдать!»