Иван хорошо знал конспиративную квартиру Бруза, сам когда-то писал и приносил ему справку, в которой подтверждалось, что «гражданин Бруз С. Г. работает старшим прорабом артели «Вiльна Праця» (имея штамп, Крамаренко изготовил полтора десятка подобных справок для разных людей); Бруз искренне благодарил за документ, сказал в шутку тогда: «Если этот талисман сыграет нужную роль, то я буду вам, друг мой, обязан своей жизнью». В тот день они вели долгий разговор о перспективах войны, о том, что гитлеровская Германия непременно потерпит крах. Итак, поставленное Шваммом задание было не трудным, Ивана возмутила другая деталь. Получается, что его приравнивают к собаке-ищейке. Хорошо, что в данном случае ему не составит труда найти кого надо, но не исключено, что в будущем прикажут находить людей, о которых он и не слыхал. Еще и расправой будут грозить. Что тогда? Лучше сразу оказать сопротивление.
— Подпольщики очень законспирированы, я не могу обещать...
— Вы это сделаете! — бесцеремонно прервал его гестаповец. — Не заставите же нас думать, что вы хотите сохранить этого большевика. Помните, что, кроме всего прочего, Бруз — юде. А вы знаете, какие санкции мы применяем к тем, кто дает прибежище евреям...
Через день, когда Иван Крамаренко прибыл на свидание со своим шефом, тот нетерпеливо спросил:
— Есть адрес?
— Есть, — обреченно ответил Иван. — Улица Большая Шияновская[7], дом два, квартира двадцать шесть.
— Вы герой, Крамаренкоф! — Впервые суровое и неподвижное, словно вылепленное из воска, лицо Отто Швамма потеплело. — Теперь с ходу осуществим завершающую операцию. Даю вам двух наших сотрудников, и вы поведете их к этому Брузу.
Иван побледнел:
— Я поведу?
— Вы!
До сих пор он только называл фамилии тех, кого надо было арестовать, но чтобы самому сопровождать гестаповцев, смотреть в глаза своей жертве... Это слишком. Он почти простонал:
— Я не пойду. Не могу. Понимаете — не могу. Вместо того чтобы отблагодарить меня за услугу, вы мучаете меня, герр Швамм. Я вас очень прошу, освободите меня от этой обязанности. Ведь я выдаю не только подпольщиков, а бывших друзей. Поймите это, герр Швамм. У вас тоже должно быть человеческое сердце.
Гестаповец грозно поднялся.
— Слизняк! Бесхребетная жаба! — с уничтожающим презрением проговорил он и гаркнул: — Ну-ка, встать!
Иван мгновенно поднялся, оторопев от этого крика. Пальцы у него дрожали.
— Манежитесь, как проститутка, — распекал его далее гестаповец. — Вы кому служите: фюреру или большевикам? Или и тем, и другим? Ошен рискованный стратегия. Мне достаточно шевельнуть пальцем, и вы отсюда никогда не выйдете. Вот к чему приведут ваши сантименты, Крамаренкоф. В войне либо выживают, либо гибнут. Выбирайте одно из двух.
«Выбирайте одно из двух». Это было неискреннее предложение, потому что право выбора монопольно присвоил себе Отто Швамм...
Вскоре машина мчалась в район Печерска.
«Что он подумает, когда увидит рядом со мною немцев? — мучился дорогой Иван, в ужасе представляя момент встречи с Брузом. — Плюнет в лицо, назовет Иудой, выплеснет взглядом столько презрения, что оно убьет без пули. Смогу ли когда-нибудь вытравить это из памяти? Как буду жить? И стоит ли вообще жить? Я подлый, подлый... Чем не Иуда среди апостолов? Вернусь домой и покончу с собою. Двум смертям не бывать, а одной не миновать... Лучше сразу...»
На стук в дверь послышался голос дочери хозяев:
— Кто там?
Какое-то мгновение он колебался:
— Это я, Крамаренко...
Голос прозвучал глуше:
— Семен Григорьевич, к вам Крамаренко.
— Проси...
Щелкнул замок...
Бруз не успел ни сказать что-нибудь, ни плюнуть в физиономию, лишь выхватил из ящика пистолет и дважды выстрелил. Первой пулей царапнул шею Ивана, второй смертельно ранил себя в живот...
Приложив носовой платок к окровавленной шее, Крамаренко ушел прочь. Он не видел, как гестаповцы делали обыск, воровато рассовывая по карманам ценности, затем арестовали хозяина квартиры Якименко, его жену, а также дочь Марию — связную запасного подпольного горкома партии, и уехали. Это было 2 июня 1942 года.
«Разве я по собственной воле привел гестаповцев на его квартиру? — уже с враждебностью подумал Иван о своей жертве, когда нервное потрясение улеглось. — Меня заставили, угрожали расправой, если не сделаю этого. А он стрелял, хотел убить меня, вместо того чтобы стрелять в гестаповцев. Ну, если так, буду и я беспощадным».
Так начались трагические события июня 1942 года, когда вторично было выбито руководство киевского подполья.
Функции городского подпольного комитета партии, по указанию Центрального Комитета КП(б)У, взял на себя Железнодорожный подпольный райком в составе А. С. Пироговского (секретарь), Г. П. Мироничева и Б. И. Петрушко и осуществлял их до тех пор, пока в июле 1943 года не возобновил свою деятельность подпольный горком третьего состава.