Комендантский час

— А я «открыла» Татоса в сто первой школе, где приходилось бывать как представителю горкома комсомола, — продолжала Валя, следя за пареньком до того мента, пока он не исчез. — С его языка и слетело приставшее ко мне прозвище «комсомольская мама». Правда, дальше сто первой школы оно не пошло. Азояны живут вот здесь. — Кивнула на стоявший слева от них двухэтажный дом.

Третьяк посмотрел. Он увидел в оконном прямоугольнике полную женщину в цветастом халате. Это была мать Татоса — Мариам Погосовна...

Расставались на углу улиц Глубочицкой и Артема. Как всегда, Валя не торопилась подавать руку. Видимо, не влекла ее к себе глухая пустота домашнего очага.

19

«О, представители немецкого командования такие галантные! С вами интересно беседовать, вы прошли всю Европу. Я не поняла вас, повторите, пожалуйста. Вы о чем? Ах, да. В Киеве прекрасная осень. Мне нравится ваша военная форма. Спасибо за комплимент. Все девушки мира к вашим услугам. Разумеется, я тоже. Курю, конечно. Люблю природу, поэзию. Этот парк — мое потерянное место прогулок. Давайте посидим вон на той скамейке...»

Лежа на диване, Валя проводила генеральную репетицию перед выходом: повторяла по-немецки обойму заученных фраз. Повторяла, как отрывок из произведения. Кажется, можно ставить четверку с плюсом. А если и споткнется на чем-нибудь — не беда. Важно то, что она желает овладеть немецким языком. Каждому прирожденному арийцу это понравится.

Пора идти. К пяти ей надо быть там. Наложена помада на губы, подведены ресницы, брови. Ничего, довольно миленькая. Только «мой Ленька» этого не видит, упорно не хочет замечать... В сумочке две пачки сигарет «Гуния». Собственно, сигареты в одной. В другой — свинчатка.

«Люблю природу, поэзию. Этот парк — мое постоянное место прогулок. Давайте посидим вон на той скамейке...»

Хорошо получается.

Однако не следует перебарщивать. Особенно на улице. Немцы вылавливают «бродячих» проституток, делают их либо «государственными» — персоналом официальных притонов, либо высылают на принудительные работы. В городе она будет держаться скромно, не заигрывать ни с кем. Проскочить бы незамеченной к парку, там выход на главную сцену. Пушкинский парк...

На Полтавской с нею заговорил какой-то обер-лейтенант. Прикинулась глухой. Показала руками на уши, дескать, ничего не слышу. Он не отставал и жестом предложил идти с ним. Кое-как отвязался.

Прошла еще несколько кварталов...

О ужас! Верить или не верить своим глазам? Навстречу шел он, доцент П., в которого она стреляла на его квартире. Светлые, широкие брови, сухой нос, те же самые глаза, впалая, будто пустая, грудь... Неужели она только ранила его? А ведь стреляла в сердце. Значит, не попала...

Валя обмерла, не сводила с него глаз, а он шел ей навстречу и тоже смотрел прямо в глаза. Элегантно одетый, при галстуке, синяя шляпа, коричневый плащ-реглан. Несомненно, он уже узнал ее, все пропало. Бежать? А ноги буквально приросли к земле, попробует сдвинуться — упадет. Сказать, что стреляла не она? Спросит: «А почему вы так растерялись?» И вразумительного ответа она не даст...

Если можно долго лететь в пропасть, ясно осознавая неминуемую гибель, и не умереть преждевременно, то это испытала Валя. Двойник доцента остановился в двух шагах от нее:

— Девушка, почему вы на меня так смотрите?

«Не узнал», — мелькнуло в голове Вали. Силилась что-то ответить и не смогла. К тому же боялась, что выдаст ее голос. А тот добавил:

— Чего-то испугались?

Отмалчиваться дальше было бы нелепо.

— Я? Нет, нет! Я не испугалась.

— Тогда все хорошо, — как будто с удовлетворением сказал он. — А почему, собственно, бояться меня? Я не волк. Однако, увидев мою не грозную персону, вы побледнели...

«Голоса тоже не узнал», — обрадовалась Валя, у нее появилась надежда на спасение. Выдавила из себя:

— Мне стало плохо. Сердце. Нечем дышать.

— Спазмы?

— Может быть...

— Но вы почему-то не сводили с меня глаз. Хотели позвать на помощь?

— Нет. Глаз не сводила? Вы очень напомнили мне одного человека...

«Глупая! Этого не надо было говорить».

— Кого именно?

«Что ж теперь?» Едва нашлась:

— Моего школьного учителя.

— Выходит, это была бы для вас неприятная встреча?

— Что вы, совсем наоборот. Желательная. Мы все любили слушать его уроки по литературе. По украинской литературе. Только этот учитель...

«Я запутаюсь. Зачем так усложнять?»

— Что он?

Пауза.

— Этот учитель давно умер.

Двойник доцента П. усмехнулся только одними глазами, губы его даже не шевельнулись.

— Так чего же вы испугались? Мертвые ведь не воскресают.

— Разумеется, но такое потрясающее сходство...

Глаза снова посерьезнели.

— Может, я вам напомнил еще кого-нибудь?

Валя содрогнулась. «Он все же узнал меня. Просто играет, как кот с мышью. Еще немного — и выпустит когти».

— Больше никого.