Комендантский час

— Со мною бывают такие случаи, — заговорил снова, но уже серьезно, как лектор, — вижу перед собою какую-то сцену, и мне кажется, что я уже видел ее раньше, давно, наблюдал такую же картину, понимаете, точно такую же. Ну, как повторяющиеся ходы в шахматной партии. Непостижимы лабиринты психики. Не возникла ли у вас подобная ассоциация? Мое лицо, разговор что-то вам напомнили...

— Нет, ничего.

— А все же попробуйте сосредоточиться...

«Тогда, на его квартире, он мало смотрел на меня, видимо, не запомнил лица. В этом мой шанс на спасение. Плохо только, что в первую минуту я испугалась. Надо взять себя в руки».

— Я уже говорила: вы похожи на моего школьного учителя.

Двойник доцента посмотрел вдоль безлюдной улицы.

— Вам в этом направлении? — махнул рукою, белой, как платочек.

— Да.

— Люблю случайные знакомства. Особенно, если они ни к чему не обязывают. Открываешь для себя новую индивидуальность. Да и вы мне кого-то напомнили, будто я уже встречал такую девушку. Не припоминаю только, при каких обстоятельствах. Кажется, это было в молодости. Разрешите, я провожу вас.

— Пожалуйста. — Она охотно согласилась, но с места не двигалась. Смущенно добавила: — Простите, лучше я пойду одна.

— Почему?

— Я буду торопиться.

— Банальная форма отказа. — Далее он проговорил двусмысленно: — Мы словно узнали друг друга, а вы уже убегаете... Жаль. Когда люди торопятся, они всегда что-то находят, но неизбежно и что-то теряют. Этот афоризм я придумал только что.

«Да, он узнал меня, — окончательно убедилась Валя, чувствуя себя в ловушке. — Шел в противоположную сторону, а вызывается провожать. Зачем? В ухажеры не годится — стар. Следовательно... Встретит по дороге гестаповца и скажет: «Арестуйте ее, она партизанка». А своими прозрачными намеками лишь морально пытал меня, потешаясь, как садист». Пора кончать этот затянувшийся спектакль. Она выпалила:

— Напрасно вы притворяетесь, пан. — «Сейчас я ударю его». Зажала в кулаке свинчатку. — Говорите открыто, что вы хотите со мной сделать? — «Рискованно? Но другого выхода у меня нет. — Хотите свести счеты? — «Ударю и убегу».

Двойник доцента П. удивился:

— Простите, я ничего не понимаю. Какие счеты? Ведь впервые видимся. Я только вчера приехал из Львова в ваш город и еще никого здесь не знаю, кроме тех, с кем связан по работе. Вы ошиблись, девушка. — Он снова усмехнулся. — Да, крепко, видимо, вы провинились перед своим учителем и его женой... Не так ли?

Валя утвердительно кивнула и быстро пошла своей дорогой.

Десятиминутный разговор с незнакомым субъектом истощил ее невероятно. Подумала, что лучше всего сейчас вернуться домой, а для задуманной операции выбрать другой день. Начала болеть голова. Возможно, от сильного нервного потрясения. И надо же такому случиться! Теперь ясно, что этот человек удивительно похож на доцента П., а осадок в душе такой, будто она и впрямь говаривала с покойником. Слабость разливалась по рукам, ногам, по всему телу. Какая-то вялость и крайнее утомление сжимали грудь. Сумеет ли она в таком состоянии действовать решительно и точно? Но срывать операцию тоже нельзя, друзья не должны рисковать жизнью, ожидая ее в парке. Нет, она их не подведет.

Посмотрела на себя в зеркальце. И в лице — усталость, следы чего-то пережитого. Помады на губах не осталось — всю съела. Быстро все подновила, припудрила лицо, виски, где капли пота оставили блестевшие пятна. Вот только отражается настроение в глазах... Чтобы подновить его, одной косметики мало.

Находясь под впечатлением недавней встречи, не замела, как очутилась на Брест-Литовском шоссе. Миновала домик Сени Поддубного. До цели — один квартал. Вот и знакомые березки при входе в Пушкинский парк (там, где в июле 1962 года будет открыт памятник гениальному поэту), за ними — могучие ели и сосны, дубы в осенней позолоте. Сердце забилось учащенно.

Хорошо замаскировавшись, друзья лежали в десяти метрах от скамьи, на которую должны будут сесть Валя и офицер; она — левым плечом к нему, обязательно левым. Впереди, насколько охватывал взор, туманились в приближающихся сумерках пустынные аллеи, кое-где меж стволов стояли осиротевшие круглые киоски, как теремки, где когда-то продавали мороженое, газеты, разные сладости. Вдоль аллеи выстроились брошенные мусорные урны, похожие на гильзы от артиллерийских снарядов. Пушкинский парк, излюбленное место отдыха киевлян, выглядел сейчас не парком, а глухим лесом. Того и жди, что вот-вот пробежит изголодавшаяся волчья стая в поисках добычи или выйдет на прогулку флегматичный с виду медведь, прошмыгнет от куста к кусту серый зайчик. Тихо. Пусто. И только одна фигурка в светло-розовом, как пригасший лучик, одиноко маячит меж деревьями, медленно проходит то вперед, то назад. Это — Валя.