Комендантский час

Петр Петрович задумчиво кивнул… Ему не хотелось уезжать. Не хотелось в свою городскую квартиру на первом этаже, где тянет от входа и страшно хлопают все двери. Но его нежданный приход и без того затянулся, а Петр Петрович знал меру приличия… Это чертово приличие так и не позволило ему прямо спросить Виталия, было ли что промеж ним и Ульяной или нет…

— Сын в армии? — уточнил Солодовников.

— Вернулся бы. Дом-то пустует.

— Как пустует? Ты разве не думаешь возвращаться?

Петр Петрович нахмурился. Отчитывайся перед ним… Чтобы скрыть неловкость, спросил, что о нем говорила Ульяна.

— Ничего предосудительного. Как тебе директор лавку в городе навязал, как рвешься назад, а дома занятия подходящего нет… Она обо всех тепло отзывалась. Жалела даже тех, кто удрал… Эти непродуманные реорганизации…

— Реорганизации не главное, — убежденно сказал Петр Петрович. — В коллективизацию страшнее насмотрелись… Повод нужен был удрать! Вот и сыпанули… Я тоже в государственный магазин подался… Но Уляшке не признался, — соврал он… — Тебе спасибо, что хлопотал, но не больше того, — веско добавил Тягливый.

— Значит, ты уволился из совхоза? — Солодовников смотрел неприветливо и цепко.

Петр Петрович, который еще час назад отрезал бы хозяину, чтобы не совал нос не в свои дела, потупился.

— Выходит, обманул жену, — вздохнул Солодовников. — Хорошо, она ни о чем не догадывалась.

Петр Петрович колебался — сказать или нет ему правду. И, боясь своего невольного признания, несвязно выругался… Жена, которая натерпелась от него, всегда всё знала, но перед каким-то отставником неизвестно отчего выставила мужа в хорошем свете.

Виталий Семенович сердито засопел, а гость вновь зашелся в спасительной ругани… Чужой человек открыл неведомую ему Ульяну, чего он и не замечал, зная ее столько лет.

— Ладно, оставь, — не терял хладнокровия Солодовников. — Моложе меня, а нервы износил… Хлебнул бы по-настоящему в жизни…

— Я пойду, — облегченно выпалил Петр Петрович. — На электричку мне пора. Следующая в полночь.

— Погоди, — стал переодеваться хозяин. — Провожу.

«И ради близиру не просит остаться», — с неожиданной горечью отметил Тягливый.

Электричка вот-вот должна была подойти. Совсем рядом колыхался в ночи Дон. Яркая четвертушка луны, словно небесное кресало, изредка высекала на воде бледные искры… Каким-то мертвящим холодом веяло от укрывшейся во мраке реки. Казалось, она разлилась всюду, не задев лишь эту маленькую станцию на пологом, заросшем дерезой склоне. И дальний зыбкий огонек уходящего суденышка был словно меркнущий свет звезды, случайно упавшей в реку.

— К тебе можно когда заехать? — нарушил молчание Солодовников.

Петр Петрович понял, что он имел в виду. Однако ничего не ответил, лишь спросил, отчего хуторские не признались, что знают его.

Солодовников раздражительно крякнул.

— Я ведь щепетильностей не признаю. Стали величать меня не Виталием, а Виктором — и на здоровье. А отчество мое или фамилия простым людям, видимо, ни к чему.

Петру Петровичу захотелось сказать ему что-то хорошее, значительное, но нужных слов не находилось.

Как назло, минута в минуту, соловьем-разбойником засвистела электричка.

— Ты не думай чего, — зачастил Петр Петрович, не понимая, что Солодовников не слышит его из-за шума тормозящих вагонов. — Я за ее спину не прятался… Я ее после другого мужика взял. А приданое у нее: отец — враг народа и мать-батрачка.

Виталий Семенович подтолкнул его к ступенькам вагона. Сколок ущербной луны блеснул в стекле сомкнувшихся дверей. И Петр Петрович понял, что они отрезали, оградили его от Солодовникова, оставшегося на перроне. Будто частичка живой Ульяниной памяти должна была исчезнуть вместе с ним навсегда.

— Капитан! — сильные руки уперлись в стену тамбура. — Мне тебе много надо сказать. — Голос был хриплым, словно перед тем он сорвал его в долгом и протяжном крике.

И Петр Петрович ощутил вдруг себя разбитым и опустошенным; таким слабым и безвольным, что, казалось, сил только и хватало, чтобы потерянно повторять:

— Капитан… Прощай, капитан…

5

Всю ночь перед его глазами стоял Солодовников. Неотступно следовал в электричке и в поезде, куда Тягливый пересел на вокзале, купив билет перед самым отправлением. Безумно хотелось вернуться, продолжить нелегкий разговор. А поезд несся по степи в темень от заливающих полнеба огней большого города.

Немного остыв, Петр Петрович стал клясть себя за то, что отправился с вокзала не домой, а черт знает куда… Было желание вернуться обратно. Но уже пошли маленькие станции, откуда до города он быстро бы не добрался.

Лишь под утро, перед тем как сойти в степном городке на полпути между Ростовом и Волгодонском, Тягливый на несколько минут вздремнул. Но и этих мгновений отдыха хватило ему, чтобы обдумать свой дальнейший путь.

Он похрапывал, когда автобус бежал мимо залитых водой рисовых чеков и через каменные дамбы водохранилищ. Но когда в обрамлении чахлых рощиц мелькнули пашня и виноградники, Петр Петрович очнулся, жадно глядя вокруг.

Не доезжая слободы, Тягливый вышел возле небольшого кургана, от которого начиналась затравевшая дорога.