Комендантский час

Германа не долго мучило двойственное чувство после ухода Ильи. В любом случае надо было как можно скорее сматывать удочки.

Он тщательно выбрился и, глядя в зеркало на распухшую физиономию и мешки под глазами, дал слово — до Нового года не брать в рот ни капли.

Замкнув свою «половину», вспомнил с досадой о ключе, опрометчиво взятом у парня. Нужно ему очень проверять чьи-то показания.

Однако, вернув ключ, он как бы прекращал все отношения с Зубарем.

Герман потратил добрый час, прежде чем в разгороженном дворе нашел нужный гараж.

Забрызганный грязью «жигуленок» был без номеров… Илья не врал.

На базаре Герман позавтракал пирожками. Приценившись было к арбузу, с сожалением отошел от неуступчивого продавца.

Не с его капиталами выбрасывать несколько сотен, чтобы утолить жажду.

Он разложил книги, боясь, что и за бесценок никто не купит.

Но разобрали быстро. Остались лишь гороскопы да кулинарные рецепты.

Герман уже начал было собираться, когда бледнолицый молодой мужчина спросил книгу местного автора.

Мешалкин, посетовав на свой промах, ответил, что и сам почитал бы окончание увлекательной вещицы.

— Я так и знал, — горестно проговорил бледнолицый.

Он отошел, и Герман, увидев его затылок, вспомнил церковь в Журавской… Тот самый, что молился на коленях.

Спустя час, возвращаясь на квартиру, он снова встретил бледнолицего. Парень шел с отрешенным видом. Поравнявшись с Германом, спросил, где находится милиция.

«Тебе бы, милый, в больницу обратиться», — с сожалением посмотрел на неизвестного Мешалкин, показав на заведение, которое обходил стороной.

Человек побежал, но у самых дверей резко остановился, понуро склонил голову.

Герману и своих забот хватало.

И когда уже на автостанции столкнулся с бледнолицым, ни за что бы не затронул, если бы тот не плакал.

Даже самые сильные люди имеют предел своих возможностей. Для Захара он обозначился очень быстро.

И как ни готовился он ко всяким неожиданностям, они пришли гораздо раньше, чем ожидал Рычнев.

По обыкновению, перед сном Захар чистил зубы в умывальнике, стоя спиной к окну. Раньше оно всегда было закрыто, нынче по какой-то надобности распахнуто.

С омерзением относясь к порхающим и ползающим тварям, не удержался, чтобы не шлепнуть серую мокрицу на стене. И в тот самый миг что-то, просвистев над ухом, стукнулось в стену, и крошки побелки ударили по глазам.

Захар пулей вылетел в коридор, уверенный, что случилось короткое замыкание.

Но свет горел, как и прежде, не пахло и паленым. Зато на стене темнела отметина, а на кафельном полу валялся камень.

Захар позвал дежурную. Та поклялась, что окно даже летом не открывается, и никто из персонала сделать такого не мог.

Утро было продолжением вечера.

Как всегда, Захар торопился в туалет и на самой верхней ступеньке поскользнулся, покатившись по лестнице. На свое счастье, он успел выставить локоть и не разбил голову… Две ступеньки были зачем-то смазаны мастикой.

По глазам всполошившейся дежурной Рычнев понял, что она не верит ему и готова о своих подозрениях сообщить «куда следует».

Захар связал случившееся с посещением библиотеки… Неужели всему причиной исчезнувшие страницы, ведь книгу Коненкова он нигде не нашел.

Но если за ним охотится Зубарь, то почему прибегает к таким дешевым трюкам? Или давит на психику?

Захар боялся, что дежурная заявит в милицию. Там могли задаться вопросом — почему покушались именно на Рычнева, а не на кого другого из экспедиции? И при желании будет нетрудно связать ночное исчезновение Рычнева в хуторе и убийство Костлявого.

Замученный до отупения страшными предположениями, Захар готов был кинуться за помощью к кому угодно.

Вот почему, когда Мешалкин участливо обратился к нему, Захар, не замечая, что плачет, поведал свою историю.

При упоминании Зубаря Герман отвел его подальше от людей. Но Захар быстро пришел в себя и отчужденно спросил, что надо постороннему.

Мешалкин уже догадался: Илья и бледнолицый как-то связаны друг с другом, и без утайки сказал об этом.

— Илья, такой… лохматый?

— Патлатый, — подтвердил Герман, предложив Захару пойти к нему.

По дороге Мешалкин купил съестного и, пока не приготовил яичницу с колбасой, ни о чем не спрашивал Захара. Тот, хотя и в расстройстве, ел все за милую душу.

Но когда Герман все же поинтересовался, с чего тому взбрело в голову переться в милицию, встал из-за стола.

— Кто тебе приказал следить за мной?

Герман успокоил Рычнева, упомянув о церкви в Журавской.

— Тебя сам Бог послал ко мне, — широко раскрыл глаза Захар. — Я молился в безысходности.

— Но покушались на тебя после молитвы.

— Они не остановятся ни перед чем… Они…

— По крайней мере один из них утром был здесь.

— Ты имеешь в виду Лохматого?.. Значит, он откололся от Зубаря, — приободрился Рычнев.

— Меня он почти убедил в этом.

— Зубарь… гад ползучий… на нем кровь.

Спотыкаясь на каждом слове от волнения, Захар без утайки рассказал, что произошло на озере.

Герман, много чего повидав на своем веку, старался не встречаться с ним взглядом, зная, что парню уже ничем не поможешь.