Комендантский час

В рыболовецкой бригаде он устроился сторожем и мало-помалу пристрастился к вину. «Скока невод не забрасывай — счастья не выловишь. А и поймаешь, обмишулишься, как в той сказке», — твердил он сыну. Мальчонка рос смышленым, интересовался техникой, и отец советовал ему после семилетки учиться дальше. Сын окончил Новочеркасский автодорожный техникум, пошел служить и спустя два года дал весточку, что на Октябрьские приедет на побывку… Но старика скрутила хворь, и он задыхался в нестерпимом жару. За окном — против его изголовья — горел закат. Третий день дул шальной восточный ветер, и казалось, это он согнал все листья под край неба, отчего оно пламенеет вечерами… Сын не застал отца в живых… И позже, приезжая из Новочеркасска на могилу, размышлял: не потому ли отец нашел пристанище в Константиновской, что ее крутогорье сродни «платовскому холму»?

Трудно примириться с мыслью, что за годы советской власти в городе не нашлось почти ни одного начальника, хотя бы здраво рассуждающего, не говоря о том, чтобы он на йоту стремился улучшить положение после своих невежественных и недалеких предшественников.

Впрочем, некоторые старались, но своеобразно…

На карте города вместо улицы Рабочей вдруг появилась Богдана Хмельницкого, хотя сей гетман имел такое же отношение к Войску Донскому, как Менделеев к испанским конкистадорам. Жители старинной и уютной Кавказской тоже обнаружили на стенах своих домов таблички с новым названием улицы… Почему именно Шевченко, а не Остап Вишня или Петрусь Бровка, никто не мог взять в толк… Разумеется, хорошо помнить о ярких представителях украинского народа, но не слишком ли усердствовали при этом «городские головы»?

С исторической точки зрения было сомнительно переименовывать Платовский проспект в Подтелковский. Спустя много лет власть имущие «разрешили» магистраль, носящую имя Жданова, назвать проспектом Платова.

Если после длительного замалчивания решили увековечить основателя города, то почему самому первому проспекту не вернули его прежнее название?

Не вызывала долгое время неприятных ассоциаций у отцов города и улица Жданова вместо бывшей Комитетской. Ее переименовали не в сорок восьмом и не пятьдесят третьем, а в середине шестидесятых, когда о сталинском сатрапе было известно многое.

«Бабье лето» оттепели оказалось недолгим. За внезапным заморозком в октябре шестьдесят четвертого, прихватившим так и не окрепшие побеги демократии, наступало длительное похолодание. Острое обоняние двурушников не могло не уловить его бодрящее дуновение, указывающее на смену политического курса. По еще непрочному «первопутку» застоя заспешили они к дешевой славе и легкой наживе.

И не беда, что на улицах города исчезает неповторимая брусчатка, пустяки, что прохудилась чуть ли не платовских времен канализация и по склонам текут нечистоты, ерунда, что над городом плывут ядовитые облака смога.

Долго вынашивали планы пуска троллейбуса (трамвай в городе бегает исправно). Правда, трамвайную колею так и не подвели к железнодорожному вокзалу, есть даже нарекания, что, мол, за сорок лет, как проложили первые рельсы, могли бы и удосужиться. Но троллейбус — успокоит всех недовольных… Новый вид транспорта новочеркасцы так и не увидели. Зато вдоволь «налюбовались», как и в мрачные тридцатые, бессмысленной вырубкой деревьев на всем протяжении предполагаемой трассы. К несчастью, надумали спрямить маршрут трамвая в Промышленный район, что повлекло за собой новую беду для «зеленого друга».

С середины семидесятых на историческую память города стали совершаться новые разбойные набеги. Исполнители действовали дерзко, не таясь. Мгновение ока — и была разобрана на части и вывезена неизвестно куда решетчатая ограда городского сада. Да, да, та самая. Изумительная работа русских мастеров, то немногое, что уцелело от нашего некогда богатого культурного наследия… Не без ведома первых лиц — исчезли и каменные «скифские бабы» столетие украшавшие парк.

Проявили власти «изобретательность» и уничтожая мастерскую певца донских степей художника И. Крылова. В лоб они стеснялись действовать: слабо — но роптала общественность. Поэтому, усыпив бдительность доверчивых людей обещанием ничего на трогать, по-воровски, в ночь перед принятием закона об охране и использовании памятников истории и культуры, отдали команду снести мастерскую.

С конца семидесятых город остро стал ощущать политику многозвездного культа. Частенько практиковался грубый диктат администрации, не затрудняющей себя в применении к непослушным, если так можно выразиться, малых форм репрессий. В порядке вещей считались чванливость и словоблудие чинуш, парадность и шумиха.