Комический роман

Иезуиты из Флеше, не имея возможности внушить Леандру желания продолжать учение и видя его пристрастие к комедии, догадались тотчас же, что он влюблен в какую-нибудь комедиантку, в чем они убедились, когда после отъезда труппы узнали, что за ней последовал и Леандр. Они не преминули известить об этом его отца через нарочного, который прибыл в то самое время, когда тот получил письмо от Леандра, где он сообщал, что отправляется на войну и просит у него денег, как об этом условились они с Дестеном, когда он открыл ему свое происхождение в гостинице, где лежал раненым. Отец, узнав о его обмане, пришел в бешеную ярость, а она, вместе с крайней старостью, была причиной довольно долгой болезни, окончившейся смертью, видя приближение которой он велел одному из своих арендаторов разыскать сына и заставить его вернуться к нему, сказав тому, что может найти его, разузнав, где находятся комедианты (что арендатор знал очень хорошо, потому что это был тот самый, который снабжал Леандра деньгами, когда он покинул коллеж); а зная, что в Мансе есть труппа, он отправился туда и нашел там Леандра, как вы видели это в предыдущей главе. Вся труппа просила Раготена дать им посоветоваться о прибытии арендатора, что он и сделал, удалившись в другую комнату, где пребывал в таком нетерпении, какое только можно представить. Как только он вышел, Леандр попросил войти арендатора его отца, который рассказал ему о том, в каком состоянии находится отец, и о его желании видеть перед смертью сына. Леандр просил отпустить его, чтобы исполнить просьбу отца, что вся труппа нашла совершенно разумным. И тогда-то Дестен раскрыл тайну, которую он скрывал и которая касалась знатности Леандра, о чем он и сам узнал только после похищения мадемуазель Анжелики (что вы знаете из второй части этой правдивой истории), прибавив, что они должны были бы заметить, что он не обращался с ним, после того как узнал об этом, как прежде, и что он взял даже другого слугу; и если иногда он и принужден был говорить с ним, как господин, то это для того, чтобы не раскрыть ничего; но что теперь не время дольше это скрывать, тем более для того, чтобы вывести из заблуждения госпожу Каверн, которая не могла никак выбросить из головы, что Леандр был причастен к похищению Анжелики или, быть может, был и его виновником, и что для того, чтобы уверить ее в искренней любви, которую он испытывал к ней и ради которой он стал служить, что бы и продолжалось, если бы он не был вынужден раскрыть тайну, когда он заехал в гостиницу, преследуя похитителей мадемуазель Анжелики. И как можно обвинять его в похищении, когда он, встретив похитителей, рисковал своей жизнью для ее спасения, но не мог противостоять стольким людям, которые, жестоко ранив его, оставили умирать на дороге? Вся труппа просила прощения, что обращалась с ним не соответственно его знатности, но что это извинительно, так как они не знали об этом. Мадемуазель Этуаль прибавила, что она заметила в нем много ума и достоинств, что долго ее кое-что заставляло подозревать, в чем она еще более уверилась после его возвращения, а также из писем, какие ей показывала госпожа Каверн; но что, однако, она не знала, что ей думать об этом, видя, как преданно он служит ее брату; но что теперь нельзя сомневаться в его знатности. Тогда стала говорить Каверн и, обратившись к Леандру, сказала ему:

— Что же, сударь, узнав некоторым образом о вашей знатности из содержания писем, какие вы писали моей дочери, я всегда имела справедливое основание не доверять вам, не потому, что вы говорили, что будете законно любить ее, а потому, что намеревались увезти ее в Англию. На самом деле, сударь, вероятно ли, чтобы такой знатный человек, каким вы надеялись стать после смерти вашего отца, вздумал жениться на бедной провинциальной комедиантке? Я молю бога чтобы пришло время и вы жили бы в довольстве, владея такими прекрасными землями, какие вам оставлены, а я бы не беспокоилась, наконец, что вы упрекаете меня в дурном поступке.

Леандр, с нетерпением слушавший эту речь Каверн, ответил ей:

— Все, что вы сказали, сударыня, о моем богатстве, не сделало бы меня счастливым, если бы я не был уверен в то же время, что буду обладать мадемуазель Анжеликой, вашей дочерью; без нее я отказываюсь от всего наследственного богатства, или, вернее, от того, какое мне дает смерть отца, и заявляю, что еду, получать наследство лишь с намерением возвратиться тотчас же, чтобы исполнить обещание, которое я даю перед этим почтенным собранием, не иметь никогда другой жены, кроме мадемуазель Анжелики, вашей дочери, если только вы захотите ее мне отдать, а она согласится, о чем я обеих вас покорнейше прошу. И не думайте, что я хотел ее увезти к себе, — об этом я совсем не думаю: я нахожу столько прелести в жизни комедиантов, что не могу заставить себя отделиться и тем более расстаться со столь достойными уважения людьми, которые составляют эту замечательную труппу.