Комиссар госбезопасности. Спасти Сталина!

И он почувствовал. Снова – как и в прошлый раз – едва заметно закружилась голова, и его буквально пронизало чувство смертельной опасности. Медленно повернув голову, Кобрин вроде бы случайно мазнул взглядом по человеку в рабочей робе сотрудника метрополитена, без особой спешки протискивавшемуся среди тех, кому не хватило сидячих мест. Да, точно он, никакой ошибки быть не может. Очередной гость из будущего.

Толкнув локтем Зыкина, с целью маскировки облаченного в форму капитана РККА (сам он нынче числился армейским майором), Сергей взглядом указал направление:

– Вон этот.

– Уверен? – сдавленно выдохнул напрягшийся, словно хрестоматийная тетива готового к выстрелу лука, товарищ.

– Да. Тем более он недавно ходил куда-то, подозреваю, раздавал товарищам содержимое тайника, о котором мы с тобой говорили. Так что нет никакой ошибки, подавай сигнал остальным группам, пора. Главное, чтобы ребята возле эскалаторов второго бомбиста не профукали. А этого берем сами.

Спустя полминуты микрофон правительственной трибуны издал резкий металлический звук, и Иосиф Виссарионович, прервав доклад и демонстративно постучав по нему согнутым пальцем, с улыбкой возвестил:

– Вот видите, товарищи, как нас порой подводит техника? Не иначе работает на нашего общего фашистского врага. Что ж, давайте прервемся, пока компетентные товарищи все не починят. Перерыв три минуты.

– Вперед!

Отпихнув плечом ближайшего делегата (Зыкин с Кобриным находились в последних рядах, среди тех, кому не хватило сидячих мест, и люди были вынуждены стоять вдоль стен), Сергей начал сближение с вражеским хроноагентом. Как раз вытаскивавшим из-за отворота форменной тужурки картонный сверток размерами с пачку махорки, но при этом плотно перемотанный несколькими турами бечевки. Нечто подобное он как-то раз видел на исторических фотографиях в архиве – примерно так выглядели советские армейские взрывпакеты старого образца, квадратные и в обмотке из бечевы с битумной пропиткой.

«Похоже, угадал, самодельная светошумовая, – автоматически отметило сознание. – Не рискнули, сволочи, насмерть подрываться, общечеловеки хреновы. Хотя и не факт, внешняя оболочка еще ничего не значит, внутри может оказаться и СВУ[13] осколочного действия. Поэтому ни в коем случае нельзя позволить бомбе, чем бы она ни оказалась, упасть на пол: пойди, пойми, какой там взрыватель. Значит, как учили на занятиях – расслабляющий удар в голень или колено, рычаг руки вовнутрь, рычаг кисти наружу, локоть в основание шеи – и спокойно изымаем взрывное устройство. Все, работаем».

Откуда, из каких глубин подсознания пришло это самое «общечеловеки», Сергей так и не понял. А потом просто не осталось времени размышлять, только действовать. Поскольку противник неожиданно нервно дернул головой, встретившись с Кобриным взглядом. И по его расширившимся глазам и искаженному короткой гримасой лицу Сергей мгновенно понял, что тот ощутил примерно то же самое, что и он сам. Не принадлежащие этому времени и этой реальности люди безошибочно УЗНАЛИ друг друга. И это все осложнило.

Кобрин почти успел.

В отличие от Зыкина, потерявшего пару секунд, пока протискивался между несколькими ничего не успевшими понять делегатами. Вероятно, он бы справился даже в подобной толчее, однако роковую роль сыграло рассогласование рефлексов донора и реципиента. Кобрина неплохо тренировали в военном училище: базовая программа подготовки сухопутных войск не слишком отличалась от таковой космодесанта, по крайней мере, в плане рукопашки. Ракутин же, перед тем как занять пост командарма, служил в погранвойсках, так что навыкам задержания вооруженных нарушителей тоже был отлично обучен. Вот только методики обучения разделяло несколько веков, и тело генерал-майора на уровне подкорки попыталось осуществить захват несколько иначе, нежели планировал контролирующий его разум бывший командир штурмовой роты…

Уже проводящий прием Сергей опоздал буквально на какую-то миллисекунду, которой сопернику хватило, чтобы резко дернуть торчащий из свертка шнурок – обостренное выброшенным в кровь адреналином сознание зафиксировало струйку дыма от, вероятнее всего, терочного запала. В следующий миг скрученный противник со стоном сложился в поясе, его кисть хрустнула в районе сустава, а пальцы левой руки перехватили шершавую оболочку самодельной бомбы.

«Если взорвется в толпе, под ногами – всем достанется, и мне в том числе, – плазменным импульсом штурмовой винтовки мелькнула мысль. – Нужно отбросить подальше. Но куда, люди ж кругом? А, ладно, будь, как будет… Кстати, руку я ему, похоже, сломал».

Широко размахнувшись, Кобрин швырнул взрывное устройство в направлении обреза туннеля, надеясь, что замедлитель прогорит еще хотя бы секунды полторы и заряд взорвется ниже уровня перрона, погасив ударную волну и защитив людей от возможных осколков.

– Витька, глаза закрой, рот от…

БАБАМ!