Комиссар госбезопасности. Спасти Сталина!

Убедившись, что установленный на столе громоздкий магнитофон, более похожий на здоровенный ящик с двумя ручками по бокам, исправно крутит бобинами со стальной звукозаписывающей проволокой[14], Кобрин задал следующий вопрос:

– Расскажите мне про вашу лабораторию и проект «Возрождение». Кратко, только самое главное. Впрочем, нет, говорите только о проекте. Цели, задачи, научное и техническое оснащение! Начинайте, Теодор, вы прекрасный собеседник и замечательный рассказчик. Только сперва ответьте, какой сейчас год в вашем родном мире?..

* * *

– Серег, ну чего узнал-то, не томи, а? – обычно сдержанный Зыкин сейчас едва не подпрыгивал от нетерпения.

– Да много чего, Вить, – задумчиво пробормотал Кобрин, глядя, как двое медиков увозят на каталке впавшего в бессознательное состояние Мартина. Ничего особенно страшного с ним, насколько он понял из коротких объяснений, не произошло, просто индивидуальная реакция на препарат, сменившаяся глубоким сном. Вот только кем он придет в себя – Теодором Мартином, младшим научным сотрудником спецлаборатории «Рэйвен-Рок», или Виктором Головко, старшим мастером путейной смены Московского метрополитена, – не знал никто.

Сергей склонялся ко второму варианту, поскольку не верил, что вражеское руководство допустит дальнейшее пребывание своего агента в прошлом, однако полной уверенности в этом, разумеется, не было. О повторном применении пентотала и речи не шло: разум реципиента не должен пострадать ни при каких обстоятельствах, хватит и того, что Кобрин сломал ему при задержании кисть. Поскольку находящегося в районе выхода со станции второго «бомбиста» пришлось ликвидировать на месте – в противном случае он успел бы привести в действие взрывное устройство, что неминуемо привело бы к человеческим жертвам.

Третьего, вооруженного револьвером и, как и предполагал Сергей, оказавшегося возле трибуны, взяли живым. Вот только он успел произнести «волшебное слово» и сейчас пребывал в бессознательном состоянии, и привести его в чувство отчего-то не удавалось. Относительно того, был ли в составе диверсионной группы еще кто-то, пока ясности не имелось: по крайней мере, в необъяснимый обморок никто из числа участников торжественного мероприятия больше не падал, да и оружия пока не нашли…

О том, что делать с пленными дальше, позаботились заранее, подготовив подходящее объяснение: арест вражеских диверсантов видело слишком много людей, и распространение неминуемых слухов следовало предотвратить. Точнее, направить в нужное русло, огласив полуофициальную информацию (которая, разумеется, распространится в широких массах никак не позже пары-тройки суток) о том, что немецкие агенты воспользовались гипнозом. При этом давно и хорошо знакомый человек начинает вести себя «как-то не так», забывая элементарные вещи, и одновременно демонстрируя новые, непривычные для него знания и способности. А ежели перед или после этого еще и сознание необъяснимо терял, то это уж и вовсе крайне подозрительно. Одним словом, соблюдайте повышенную внимательность, товарищи, поскольку неведомых фашистских гипнотизеров пока еще не арестовали и ищут по всему городу. Что же до уважаемого старшего мастера, пронесшего в метро бомбу, то он ни в чем не виноват, поскольку просто не понимал, что творит, и потому сейчас находится вовсе не под арестом в НКВД, а на излечении в закрытой психиатрической клинике.

Простейшая хитрость, позволяющая, тем не менее, убить сразу двух зайцев. Во-первых, народ получает достаточно непротиворечивое объяснение событий на «Маяковской». Во-вторых, подсознательно увеличивает бдительность, что может всерьез усложнить жизнь вражеским хроноагентам, буде такие объявятся. Разумеется, теперь не избежать вала обращений в органы о «странно поведшем себя соседе/сотруднике/знакомом/бывшем муже», но пусть уж лучше так: сотрудники госбезопасности завтра же получат от НКПЛ исчерпывающие инструкции. Заодно и всяческой уголовной и приблатненной шушере не поздоровится – напуганные гипотетическими «гипнотизерами» рабочие при первом же подозрении как минимум всерьез намнут им бока, после чего со всей ответственностью сдадут в НКВД…

Одним словом, пока Кобрин с Зыкиным разбирались с пленными, их пока что немногочисленные подчиненные во главе с младшим лейтенантом Колосовым носились как наскипидаренные. Поскольку необходимо было срочно подготовить и разослать ориентировки в НКВД и военную контрразведку, причем составив их таким образом, чтобы не возникло никаких лишних вопросов и подозрений. И это не считая превеликой кучи обычных хлопот, связанных с созданием новой организации, коей волею Сталина стал Народный комиссариат перемещенных лиц!