Комиссар Хольмг. Становление (СИ)

— Какова вероятность, что губительное влияние, которому подверглось большинство жителей Рэкума, не окажет аналогичного воздействия на всех остальных? — Хольмг понимала, что ответа на этот вопрос ей никто не даст, но все же озвучила его.

Ответом послужило напряженное молчание.

— С этой планетой сразу было все не так, — произнес наконец Доу. — Мы прибыли на Ферро Сильва относительно недавно, и если населяющие планету люди подвергались губительному влиянию достаточно давно, то мы не могли в полном объеме ощутить на себе это воздействие.

— Тем не менее, это может произойти с нами в будущем, — возразила Атия.

— Может, — коротко согласился Джонас. — И все же шесть Терранских суток — слишком маленький срок для подобного.

— Мы все знаем, как в этом случае надлежит поступить, чтобы не допустить измены Трону, — со сталью в голосе произнес Доу.

— При малейших признаках, — согласилась Хольмг.

— Без тени сомнения, — добавил Кимдэк.

— Император защищает, — Атия положила руку на грудь в однокрылой авквиле.

— Император защищает, — хором отозвались комиссары.

РЭКУМ. ВЕЧЕР

Он больше не чувствовал ни усталости, ни голода, ни боли в ампутированных запястьях. Он превратился в один напряженный нерв, что без устали шел по следу, уже вторые сутки разыскивая ту точку, тот центр, откуда подобно жирному маслянистому пятну медленно растекалась скверна. Он искал место, где был начат обряд, очистив которое, он остановит эту мерзость, что сейчас схватила большинство жителей Рэкума в свои цепкие, горячие и липкие, как раскаленный гудрон, объятия, превратив людей в послушные марионетки.

Он шел на отвратительный запах гниющей плоти, тошнотворный и марающий своей нечистотой, обволакивающий покрытое потом тело, затекающий в ноздри и под веки. Ноги вязли в этом тлетворном запахе, но Барро продолжал идти, борясь с желанием убежать отсюда, как можно дальше и никогда, никогда не возвращаться. Инквизитор остановился и осторожно повел носом. Запах усиливался, хоть это и казалось невозможным. Однако этот факт свидетельствовал, что он идет в правильном направлении и, судя по интенсивности запаха, его цель была уже совсем близко.

Барро остановился, переводя дух, с трудом сдерживаясь, чтобы не закашляться. Этого нельзя было допустить. Ни малейшего звука. В противном случае звук смешается с запахом, и его выбросит из призрачного мира в мир реальный. Тогда ему придется начинать свои поиски с начала, а на это уже не хватит ни сил, ни времени. Вспомнив о времени, Барро почувствовал, как у него засосало «под ложечкой». Время было еще одной величиной, которую нельзя было смешивать с запахами и звуками. Величиной сложной и непостоянной, не поддающейся никакому контролю, даже частичному.

В этот момент Алонсо замер, быстро выбрасывая из своего разума все лишнее, заботливо оставляя лишь запах. Путеводную нить, которая должна была его вывести к самому сердцу культа. И его старания увенчались наконец успехом. Запах достиг своего апогея и начал приобретать форму.

Нет, он не стал зрительным образом, но за то время, что Барро изучал и развивал свою способность «читать варп», как говорил его ныне покойный наставник инквизитор Теодор Ренвель, Алонсо научился перекладывать те ощущения, через которые он «читал», на зрительные образы. Это происходило само собой, где-то в глубинах его подсознания, и когда он выныривал обратно в реальный мир, оставались только эти картины. Память о других ощущениях стиралась. Эту способность Барро считал Благословением Самого Императора и не переставал благодарить Его за то, что не помнит всей той мерзости, через которую ему доводилось продираться в своих изысканиях и поисках.

Инквизитор повернул вслед за объемным запахом. Его гротескно раздувшееся, неряшливое тело, колыхнулось, разливая вокруг себя удушливый смрад перепрелого пота и бесконечной духоты. Это означало, что Алонсо спускается на нижние уровни, в противовес подъему, которому сопутствовал, как правило, холодный и свежий запах кислых, недозрелых фруктов.

Наконец запах остановился, сливаясь с местом, частью которого он являлся. Там, в глубинах какого-то здания (запах разлагающегося мяса и Меддинской низинной ванили), прятался его Носитель. Носитель пропитал собой все крохотное пространство вокруг и стремился покинуть свою темницу, выскользнуть на поверхность, чтобы там заполнить собой весь город, а следом — и всю планету. Этот Носитель хоть и был схож со своим предшественником, который гнездился в Неморисе, все же отличался. Он имел свой характер, волнительный и постоянно раздраженный, как у капризной аристократки; а также, обладал повышенной плотностью и чуть большей стойкостью. А еще этот Носитель был уверен в своем скорейшем завоевании пространства, каким бы огромным оно ни оказалось в реальности.