Комиссары

Едва войдя в кабинет, не раздеваясь, А. И. Шахурин позвонил Сталину. Нарком считал своим долгом лично закончить эвакуацию всех предприятий авиационной промышленности и потому просил разрешения задержаться в Москве. Верховный Главнокомандующий, обычно не любивший корректировать, тем более отменять свои приказы, коротко ответил:

— Хорошо, оставайтесь.

А. И. Шахурин давно научился по интонации различать настроение Сталина. Сейчас он понял, что за этим скорым, без колебаний согласием сделать именно для него, единственного из всех наркомов, исключение стояло многое — и скрытая тревога, и требовательное ожидание.

Нужны самолеты! Они нужны были как хлеб, как воздух! Ему, народному комиссару авиационной промышленности, объяснять это было не надо. Самолетов в ту первую военную осень у нас было гораздо меньше, чем у врага. Немцы практически безраздельно хозяйничали в воздухе. В газетах чуть не ежедневно публиковались очерки о воздушных схватках: «Трое против восемнадцати», «Семеро против двадцати пяти». А. И. Шахурин остро чувствовал свою ответственность за положение на фронтах, которые требовали, молили самолеты.

…За Волгу, на Урал, в Сибирь — в эвакуацию двинулись тысячи эшелонов. Составы с людьми, станками, заделом готовых деталей и заготовок, технической документацией. Работы по демонтированию заводов не могли приостановить даже налеты вражеской авиации. Каждый станок снимался буквально на ходу, еще сохранившим тепло рабочих рук. Цехи сборки сдавали боевые машины на заводских аэродромах прямо военным летчикам.

Нарком появлялся всюду, где возникали трудности. Глубокой ночью докладывал в Совет по эвакуации, сколько эшелонов погрузили за день и сколько нужно на завтра. А под утро, в те короткие часы, в которые он забывался сном на диванчике своего кабинета, А. И. Шахурин снова, уже во сне, видел эти составы, что двигались в невероятной тесноте, пропуская на запад воинские эшелоны, а на восток — санитарные поезда.

Если бы до войны его спросили о сроках переброски завода на новое место, ответ был бы один — не меньше года. Трудовое мужество советских людей опрокинуло все здравые расчеты. Практически за десять дней октября было отправлено более восьмидесяти процентов оборудования. А в январе — феврале А. И. Шахурин докладывал в Политбюро ЦК ВКП(б) об окончании эвакуации.

…Он видел эти составы, добравшиеся до места назначения. Вагоны, почерневшие от копоти. Со следами пулеметного обстрела. С пробитыми осколками снарядов крышами. Голодными, замерзшими, падающими от усталости прибывали на новые места люди. И эти люди, которым негде было жить, многие из которых не успели захватить из дома теплую одежду, но которые взяли с собой все необходимое для работы, сразу же начинали строить заводы, выпускать боевые самолеты. Сначала из заделов. Потом полностью производя их на месте.

В результате к марту 1942 года выпуск самолетов увеличился по сравнению с довоенным. Весной 1943 года советские летчики, одержав в небе Кубани крупную победу, положили начало завоеванию господства в воздухе. К середине 1943 года наши ВВС по количеству самолетов превосходили немецко-фашистские в два раза. В битве на Курской дуге в полной мере проявилось наше господство в воздухе. Войска противника несли огромный урон от ударов краснозвездной авиации. А в мае 1945 года советские самолеты, вопреки всем правилам военного времени, летали штурмовать подступы к вражеской столице с включенными огнями на крыльях и хвостовом оперении, чтобы не столкнуться со своими же самолетами. Так их было много.

И в этом была немалая заслуга коммуниста ленинского призыва, Героя Социалистического Труда, наркома авиационной промышленности, генерал-полковника Алексея Ивановича Шахурина, его ума, воли, энергии, сердца…

Через тридцать лет после войны А. И. Шахурин напишет книгу воспоминаний «Крылья победы». Это станет последним делом из многих, что осуществил он за свою жизнь. Алексей Иванович расскажет о событиях предвоенной и военной поры, о товарищах, с кем пришлось работать, о взлете нашей конструкторской авиационной мысли…

Люди, дела, факты… А. И. Шахурин будет писать о них так, будто все происходило вчера. А вот впечатления детских лет проявятся в памяти с трудом, урывками. Слишком редко доводилось оборачиваться назад, не было у него времени для неспешных воспоминаний, неторопливых рассказов о детстве. Лишь родное село Михайловское, что стояло недалеко от Москвы, на шоссе Москва — Серпухов, да образ родителей навсегда остались в сердце.

Отец его, Иван Матвеевич, родом был из крестьян, но работал на окраине Москвы, на арматурном заводе, принадлежавшем промышленнику Гакенталю, — он так тогда и назывался: «Арматурный завод и фабрика манометров Гакенталь». К 25 февраля 1904 года, когда у Шахуриных родился первый сын, Алексей, Иван Матвеевич уже имел репутацию первоклассного медника.