Комиссары

Николай Ананьев, Григорий Безродный, Николай Болотов, Яков Бондаренко, Илларион Васильев, Петр Дутов, Петр Емцов, Нарсутбай Есибулатов, Дмитрий Калейников, Аликбай Касаев, Аскар Кожебергенов, Григорий Конкин, Абрам Крюков, Николай Максимов, Гавриил Митин, Николай Митиенко, Николай Москаленко, Иван Натаров, Григорий Петренко, Мустафа Сенгирбаев, Дмитрий Тимофеев, Николай Трофимов, Иван Шадрин, Душанкул Шаиоков, Григорий Шемякин и Иван Шенетков.

Дубосеково, 16 ноября. Несколько десятков шагов обороны у никому еще тогда не известного разъезда.

Мы гордимся солдатским подвигом 28 героев. Они не дрогнули перед 50 танками врага.

Но не только в этом смысл боя, который приняли они. Солдаты не просто проявили стойкость и бесстрашие.

Четыре-пять часов, выигранных у врага… Однако поистине драгоценными оказались они для Москвы. Война — это сложный механизм, где все взаимопереплетено и туго связано. Эти часы дали другим ротам и батальонам полка возможность для маневра. И результат — Волоколамское шоссе осталось для танков врага недосягаемым. Прорыв не удался. Путь к столице был надежно перекрыт ротой и ротами, полком и полками, дивизией, всей 16-й армией, всеми, кто стоял тогда насмерть у ее стен.

«Правда» через два дня писала: «Восьмая дивизия заслужила награду в ожесточенных боях с врагом на подступах к Москве, в суровых и напряженных боях. Отстаивая Москву от немецких захватчиков, 8-я гвардейская дивизия проявила то мужество и стойкость, ту великую преданность советскому народу, нашему Отечеству, которые рождают героев…»

Иллюстрации

В. Г. Клочков. 1941 г.

Василий Клочков — рабочий корреспондент.

Женский кружок по изучению Конституции СССР в г. Вольске. Руководитель — В. Клочков. 1937 г. Фото В. Клочкова.

Однополчане В. Г. Клочкова. В центре — комиссар полка А. Л. Мухамедьяров. 1941 г.

Панфиловцы в бою. 1941 г.

Дивизионная газета «За Родину».

Герой боя у Дубосекова И. Шадрин на Красной площади в День Победы. 1945 г.

…Память о герое жива…

Е. ВЛАДЫЧИНА Алексей Иванович ШАХУРИН

Нарком авиационной промышленности Алексей Иванович Шахурин сидел за столом усталый, измученный, с посеревшим лицом и красными, воспаленными после бессонных ночей глазами. Когда он задавал очередной вопрос своему заместителю, конструктору А. С. Яковлеву, голос его, раньше глубокий и сильный, звучал хрипло. Разговор шел о результатах эвакуации из Москвы ученых и конструкторов. Правительство считало необходимым оградить их от всех случайностей и удалить от линии фронта. Однако и С. В. Ильюшин, и Н. Н. Поликарпов, и А. А. Архангельский находили, на их взгляд, веские причины, мешавшие скорому выезду. Только категорический приказ заставил их подчиниться. К полуночи 14 октября все выехали из столицы.

Раздался звонок кремлевского телефона. Звонил Анастас Иванович Микоян — его также интересовала судьба конструкторов. Нарком — память никогда не подводила его — перечислил персонально каждого. Положив трубку телефона, приказал срочно, в эту же ночь, оставить город и Яковлеву.

Шли кризисные для Москвы, для всей страны дни. Отступление наших войск, жестокие бои под Москвой, эвакуация — все это с трудом укладывалось в сознание. Однако всем своим видом, поведением нарком подчеркивал — как бы ни были тяжелы наши военные неудачи, а неоспоримое преимущество на нашей стороне и победа будет за нами.

И все-таки нечеловеческое напряжение последних месяцев сказывалось — А. И. Шахурин стал резок, беспощадно обрывал посторонние, «не по делу» разговоры. Сам же работал в бешеном, на пределе возможностей, ритме.

Вопросы, требующие немедленного решения, большие и малые, возникали ежеминутно. Поездки по заводам и аэродромам, важнейшие заседания в Кремле, бесчисленные телефонные звонки… Суток не хватало. Пропадал сон, но мысль работала четко. Мгновенные, нередко рискованные решения оказывались единственно правильными.

В одиннадцать утра того же дня всех находившихся в Москве наркомов вызвали к Сталину, в Кремль. Молотов встретил их стоя. И так же, стоя, объявил решение правительства — они должны немедленно выехать в места перебазирования наркоматов. Лишь небольшие, по 20–30 человек, оперативные группы наркоматов оставались в столице.

По притихшему, неузнаваемому городу Алексей Иванович возвращался в Уланский переулок, в наркомат. По-военному строгая, суровая, как никогда, дорогой и близкой стала Москва. Мешки с песком в витринах магазинов. Твердая поступь ополченцев, еще не успевших расстаться с гражданской одеждой. Тревожные слова из репродукторов: «После упорных, тяжелых боев наши войска оставили город…»

Война!

Хотелось, нет, настоятельно требовалось осмыслить многие неожиданности, что принесла она с собой. Он ее предвидел. Готовился к ней сам, готовил к ней всех, с кем работал. Но даже ему пришлось пережить болезненную ломку многих довоенных представлений.