Комитет охраны мостов

Аслан внимательно слушал, параллельно стараясь сообразить, сколько лет Жене, и кто она такая в этой жизни. В этом городе. Рядом с Удачным.

На вид лет 50, но очень ухоженная. Как жена владельца торгового центра. Аслана один раз просили посмотреть у такой машину. Но не любил таких он и раньше. Заочно. Ты им как будто всё время что-то должен.

И вот эта вот «Женя» тоже… понятно, что уж она-то Евгения Владиславовна. Может, Владимировна. Такой и погон не надо, они у неё на лбу нарисованы.

Хозяйка говорила про детей. Говорила «наши дети». Говорила «комитет защиты „Комитета“». Говорила «держим оборону».

— Ты попробовал с ними договориться, верно? — внезапно оборвав саму себя, спросила Женя.

Аслан кивнул.

— И ничего не вышло ведь?

Аслан ещё раз чуть наклонил подбородок.

— У тебя был хороший посредник, но он пропал.

— Зачем это? — поинтересовался Аслан.

— Затем, что я хочу знать, понимаешь ли ты, с кем имеешь дело, или нет. По-моему, ты ещё турист. Туристы, Аслан, путешествуют в лапы Зимнего прокурора сами, не видя, куда они протянуты.

— Я всё понимаю.

— Угу, — сказала Женя, — а вот это плохой симптом. Понимающий человек поинтересовался бы, что́ именно тут нужно понимать. И если ты находишься у меня, а не, например, я у тебя, значит, всё же недопонимаешь. В лучшем случае.

— Как скажете, — сказал Аслан.

— А вот это правильно. Тут в основном я и говорю. Продолжим позже. А пока есть одна серьёзная просьба, — Женя так проинтонировала, что сразу стало ясно: никакая это не просьба. — Отдай свой телефон. Потереть его надо.

Аслан молча смотрел, ожидая продолжения. Его не было.

— Всё понимающие люди отдают сами, — сказал он с самому себе непонятной интонацией — то ли утвердительно, то ли вопросительно.

— Угу, — снова отозвалась совой Женя. — Но чаще — вообще их не имеют. Я могла бы просто сказать, что при тебе не было телефона, или что ты его потерял во время поездки. Я этого не делаю. Хочу, чтобы отдал сам.

Телефон было не жалко. В нём не осталось ничего ценного: нужные номера он помнит наизусть, давно себя приучил. А от остального он и сам хотел избавиться, уезжая из города. Другое дело, кому всё это отдавать…

— Забирайте.

Аслан выложил на прикроватный столик серую кнопочную «Нокию». Женя её тут же цапнула, и трубка исчезла в складках её синего платья-балахона.

— Сам аппарат, может, и вернут — это решит Виталий, он у нас главный по этим тарелочкам. А вот контакты, симкарта — насовсем. Номер твоя подруга знает?

Аслан снова кивнул.

— Тогда тем более. Если она у прокурорских, надо подстраховаться.

Аслан промолчал. Если кто-то у прокурорских, то подстраховывайся, не подстраховывайся… Много стоят ваши подстраховки, если ваших детей всё ещё жрут там…

Аслан сжал голову руками и чуть не заорал.

— Ну-ну, — сказала Женя, — вместе справимся. С тобой мы станем ещё крепче.

Хорошо, что Аслан в этот момент поехал окружающим миром, а то бы он сказал — и про «справимся», и про «крепче».

— Когда отойдёшь, поговори с Виталием, — сказала Женя, поднимаясь. — Мне надо уехать ненадолго. Ты же не станешь делать ничего ненужного? Ну и хорошо.

Она ушла. Аслан какое-то время лежал, силясь нанизать одно на другое события прошедшего дня… дней?.. сколько времени вообще прошло? И завис на эпизоде с зарезанным Спартаком. Кто его и зачем? И пальцы. А лысый остался жив. Сдал хозяина?

Это были ненужные вопросы. Мы всё время задаём себе ненужные вопросы, вместо того, чтобы что-нибудь делать. Возможно, ещё более ненужное. Если дальше зачем-то есть жизнь, то в ней нет никакого Спартака, сказал себе Аслан. Надо закрыть. Надо вместо этого посмотреть, зачем могут быть нужны эти местные.

Он отбросил накрывавшую его простыню, убедился, что всё в том же спортивном костюме, что и был. Встал и подошёл к висящим на стене портретам: он не ошибся, это были чёрно-белые фото членов «Комитета». Маленькая улыбающаяся Аня Пазникова в футболке с цветочным Тоторо. Круглолицая Даша Лапина с двумя влезшими в кадр котами. Юра Ревин — звукооператор — на фоне гор. Саша Коньков — кажется, студент, в дурацкой шапке и с какой-то накладкой на одном глазу. Бахрам Гулиев — журналист, в обнимку с пожилой женщиной. Матерью? Давид. Аслан не знал, где сделана эта фотография, он такой никогда не видел. Сын — в клетчатом костюме — показывал пальцами «V» и как-то совершенно бесшабашно улыбался.

Надо будет забрать у них это фото.

Аслан, глядя на Давида, опять зажмурился и постарался побольнее укусить себя за руку. Вроде помогло.

С удивлением обнаружил ещё один портрет: испуганной девчонки, сидящей в лодке. Поди пойми, кто это ещё такая.

Отвернувшись от портретов, Аслан прошёл к двери своей комнаты и дёрнул ручку. Не заперто. Выглянул в коридор. Рядом обнаружились ванная-туалет в бежевых тонах и закрытая дверь, которая, похоже, вела в какую-то кладовку: для комнаты оставалось слишком мало места. Дальше по коридору имелась лестница вниз, около которой Аслана уже поджидали.

— Виталий, — представился длиннорукий и длинноногий мужчина.

Аслан такого запомнил бы, если бы хоть раз с ним пересёкся.