Коммандер

Дистанция между судами сокращалась очень быстро — даже не по минутам, а по секундам. «Софи» нацелилась на корму «Какафуэго», словно пытаясь пересечь его кильватерную струю. Ни одно орудие «Софи» нельзя было навести на фрегат. На палубе шлюпа стояла полнейшая тишина, все матросы ждали команды лечь на другой галс — команда эта должна была прозвучать лишь после бортового залпа.

— Подготовить кормовой флаг, — вполголоса проговорил Джек, а затем громче: — Пора, мистер Диллон!

Команда «Руль под ветром!» и крик боцмана прозвучали почти одновременно. «Софи» повернулась на пятачке, на ней взвился английский флаг. Она легла на новый курс и пошла круто к ветру прямо к борту испанца. «Какафуэго» тотчас открыл огонь, оглушительный бортовой залп пришелся поверх судна и пробил в брамселях четыре отверстия, если не больше. Все матросы «Софи» громко прокричали «ура» и стояли в напряженном ожидании возле орудий, заряженных сразу тремя ядрами.

— Наводить вверх до предела! Ни одного выстрела до тех пор, пока не коснемся его, — громогласно произнес Джек, наблюдая за тем, как с палубы фрегата в воду летят курятники, ящики и доски.

Сквозь дым он видел выплывающих из клетки уток и перепуганного кота на ящике. Запахло пороховым дымом, смешанным с туманом. Испанское судно становилось все ближе, ближе. В самом конце они окажутся обезветрены под ветром у испанца, но им хватит набранного хода… Джек смотрел на черные жерла орудий испанца, и в этот момент из них вырвался яркий огонь и клубы дыма, скрывшие борт фрегата. Опять слишком высоко, заметил он, но раздумывать почему некогда: надо найти брешь в облаке, чтобы привести шлюп прямо к грота-русленям фрегата.

— Руль на борт! — закричал Джек и, когда раздался треск, скомандовал, — пли!

Фрегат-шебека низко сидел в воде, но «Софи» сидела еще ниже. Зацепившись реями за такелаж «Какафуэго», шлюп застыл на месте. Его орудия оказались ниже орудийных портов фрегата. Они стреляли вверх, прямо через палубу «Какафуэго», и бортовой залп, произведенный на расстоянии в шесть дюймов, произвел поистине ужасные разрушения. После «ура», раздавшегося со шлюпа, наступила тишина, и в это мгновение на квартердеке испанского корабля раздались вопли. Затем испанские орудия заговорили вновь, вразнобой, но производя невероятный грохот и стреляя в трех футах над головой Джека.

Бортовые орудия «Софи» били как по нотам: первое, второе, третье, четвертое, пятое, шестое, седьмое. Слышался грохот и стук колес откатывающихся лафетов. Во время четвертой или пятой паузы Джеймс схватил Джека за рукав и крикнул:

— Они отдали команду на абордаж!

— Мистер Уотт, оттолкните нас от фрегата! — закричал Джек в рупор. — Сержант, приготовиться!

Один из бакштагов «Какафуэго» упал на палубу «Софи», зацепившись за пушечный лафет. Капитан обмотал его вокруг стойки и, посмотрев вверх, увидел целую толпу испанцев, собравшихся у борта фрегата. Морские пехотинцы и стрелки открыли по ним сокрушительный огонь, и испанцы заколебались. Расстояние между судами увеличивалось: боцман и его помощники на носу, Диллон и его отряд на корме отталкивали шестами фрегат. Под треск пистолетов некоторые испанцы пытались прыгнуть на палубу шлюпа, а кое-кто норовил метнуть кошки. Одни строились, другие отходили назад. Пушки «Софи», оказавшиеся в десяти футах от борта фрегата, ударили прямо в гущу дрогнувших моряков и проделали в борту семь огромных пробоин.

Нос «Какафуэго» увалил под ветер и смотрел почти на юг, так что «Софи» хватило ветра, чтобы вновь встать вдоль борта испанца. Снова раздался оглушительный грохот, отдавшийся эхом в небесах. Испанцы старались навести орудия пониже, стрелять вслепую вниз из мушкетов и пистолетов, держа их над бортом и пытаясь поразить орудийные расчеты. Вели себя они довольно смело — один из испанцев встал над бортом и стрелял, пока не был сражен тремя выстрелами, — но действовали хаотично. Испанцы дважды пытались пойти на абордаж, и всякий раз «Софи» отходила от фрегата, открывая убийственный огонь, продолжавшийся в течение пяти-десяти минут и обрушивавшийся на надводную часть «Какафуэго». Затем она вновь подходила ближе, чтобы терзать его внутренности. Но к этому времени пушки раскалились настолько, что к ним нельзя было даже прикоснуться. После каждого выстрела они отскакивали со страшной силой. Банники шипели и обугливались, как только их засовывали в стволы, так что собственные пушки становились почти столь же опасными для своих расчетов, как и для противника.