Комментарии к «Государю» Макиавелли

Мне представляется, что из-за нехватки информации определить даже приблизительно справедливость одной из версий попросту невозможно. Однако, как мне кажется, одной гипотезы тут все же не хватает. Суть ее состоит в том, что в 1513 г. Макиавелли начал писать вовсе не «Рассуждения», а совсем другую книгу, части которой, возможно, впоследствии были инкорпорированы в упомянутую работу[157].

Словом, еще одна загадка Макиавелли. Причем такая, которая никогда не будет решена.

Здесь я прямо перейду к единовластному правлению и, держась намеченного выше порядка, разберу, какими способами государи могут управлять государствами и удерживать над ними власть.

В переводе Марка Юсима эта часть выглядит следующим образом: «Обращусь единственно к принципату и, следуя вышеизложенному плану, рассмотрю, каким образом можно поддерживать и сохранять единоличную власть».

Уже давно приверженность Макиавелли республиканским принципам не подвергается серьезному сомнению[158]. Это общее признание не означает, разумеется, что исследователи не обращают внимания, например, на откровенный скепсис и критику автора «Государя» в адрес все еще существовавших тогда надежд флорентийцев на воссоздание своей республики[159]. В этом труде он выступал с позиции, что в современной ему Италии единовластие необходимо. Иными словами, еще одна загадка, которая, возможно, может быть решена следующим образом: тогдашние республики в Италии не демонстрировали, с его точки зрения, необходимой жизнеспособности и, тем более, были не в состоянии ответить на вызов времени, включавший в себя жесточайший кризис итальянской политической системы, иностранную оккупацию, необходимость срочного и эффективного объединения страны. Больше того, Макиавелли считал современных ему граждан итальянских государств политически больными. «Я утверждаю, – писал флорентийец, – что никакими жестокими и насильственными мерами не укоренить свободу в Милане или Неаполе, ибо их жители целиком развращены. В этом можно было убедиться после смерти Филиппо Висконти*, когда миланцы хотели вернуть городу свободу, но не сумели сохранить ее»[160].

А дальше Макиавелли обосновывает свою точку зрения: «Вывод можно сделать такой: там, где человеческая материя здорова, волнения и смуты безвредны; если же она затронута разложением, не помогут никакие хорошие законы, разве что какой-нибудь единоличный правитель, прибегнув к чрезвычайному насилию, заставит их соблюдать и сделает упомянутую материю пригодной. Но я не слышал о подобных случаях и не знаю, возможно ли это, потому что … город, пришедший в упадок из-за испорченной людской материи, может воспрянуть только благодаря доблести одного лица, действующей на протяжении его жизни, а вовсе не из-за благонравия граждан, поддерживающих добрые порядки; и после его смерти все возвращается на круги своя… Дело в том, что одному человеку не дано столько прожить, чтобы перевоспитать город, привычный к дурным нравам, и если какой-нибудь долгожитель или два доблестных правителя подряд не дадут ему правильного устройства, то, лишившись их, он тотчас же, как было сказано выше, погибнет, либо его спасение будет сопровождаться многими бедами и кровопролитиями. Ведь испорченность и непригодность к свободной жизни вытекают из неравенства, существовавшего в подобном городе, а для восстановления равенства необходимо произвести великий переворот, на который редко кто захочет и сумеет пойти…»[161]

Из этой пространной цитаты мы можем сделать следующий вывод: Макиавелли считал, что больную Италию (или, во всяком случае, Италию, в которой были больны ее значительные части) может возродить к жизни только единовластное правление очень способного человека. Если у него будут хорошие преемники, то возрождение не прервется после смерти этого государя. Они тоже будут периодически прибегать к крайним мерам, что даст возможность затем восстановить равенство, т. е. республиканские порядки.[162]

Чрезвычайно пессимистический вывод, ставший следствием политического реализма Макиавелли и его тогдашнего умонастроения. Ему, идейному республиканцу, было понятно, что при его жизни подлинной республики во Флоренции, скорее всего, не будет[163]. Отсюда, возможно, интерес к единовластному правлению и даже оправдание его в особых ситуациях. Хотя, повторюсь, главной причиной появления «Государя» я считаю желание Макиавелли продолжить политическую карьеру и оказать влияние на умонастроения итальянской элиты.

Впрочем, даже понимание вышеуказанных фактов не делало автора «Государя» монархистом. Скорее, он был незаурядным аналитиком и циничным политиком, вынужденным приноравливаться к существующим обстоятельствам.

Из всех этих факторов и образовался авторитаризм «Государя».