Комментарий к роману А С Пушкина 'Евгений Онегин'

В о л ь т е р  Франсуа Аруэ(1694–1778) — франц. писатель, драматург, философ и публицист. Был автором ряда исторических трудов. "Историей Карла XII" (1731) Вольтера П пользовался в то же время, когда работал над седьмой главой (в связи с сочинением "Полтавы"). П назвал Вольтера "наперсник государей, идол Европы, первый писатель своего века, предводитель умов и современного мнения" (XII, 80). Г е л ь в е ц и й  Клод Адриан (1715–1772) — франц. философ-материалист, автор трактатов "О человеке" (1773), "Об уме" (1758) и др. П называл Гельвеция "холодным и сухим" (XII, 31). Л о к к  Джон (1632–1704) — англ. философ, один из основоположников сенсуализма. Ф о н т е н е л ь  Бернар Бовье (1657–1757) — франц. философ-скептик, автор "Разговоров о множестве миров" (1686), русский перевод которых (А. Кантемира) в XVIII в. был запрещен синодальной цензурой. Д и д p о т  (вернее, Дидро) Дени (1713–1784) — франц. философ, руководитель "Энциклопедии". П исключительно точно охарактеризовал эволюцию философских воззрений Дидро в послании "К вельможе": "То чтитель промысла, то скептик, то безбожник" (III, I, 218). Л а м о т — вероятно, Ламотт Гудар Антуан (1672–1731) — франц. литератор, появление его имени в этом ряду труднообъяснимо. Г о р а ц и й  — см. с. 176. К и к е p о н  — Цицерон Марк Туллий (106-43 до н. э.) — римск. оратор и политический деятель. У П встречается в EO и написание Цицерон (VIII, 1,4). Приведенная в седьмой главе транскрипция имени, — возможно, указание на чтение Цицерона в подлиннике, а не во французском переводе. Если учесть, что в первой главе автор крайне уничижительно отозвался о латинских знаниях Онегина, то это делается особенно интересным. Л у к р е ц и й  Кар (98–55 до н. э.) — римск. философ-материалист и поэт.

Смысл составленного П перечня знаменателен, прежде всего, обширностью, а также ориентацией на философскую, историческую и публицистическую литературу и почти полным отсутствием художественных произведений. Бросается в глаза архаичность состава: в списке нет ни одного писателя XIX в., современника П и Онегина, нет таких естественных, казалось бы, имен, как Б. Констан, Гизо, Прадт (Гизо, Вальтер Скотт, Беранже, а в черновиках Прадт будут даже в дорожной библиотеке графа Нулина). Онегин предстает как любитель скептической и атеистической философии, погруженный в XVIII в. характеристика неожиданная и интересная, особенно если учесть, что в другом варианте П подчеркнул связь героя с XIX столетием.

Следующий вариант библиотеки дал Онегину полное собрание новейших и чисто литературных произведений: поэмы Байрона, "Мельмот-скиталец" (см. с. 213), "Рене" Шатобриана, "Адольф" Б. Констана, "весь Вальтер Скотт" (среди зачеркнутого есть и "Коринна" Ж. Сталь) (VI, 439) — почти исчерпывающий список вершинных явлений европейского романтизма первой четверти XIX в.

В окончательном тексте XXII строфы все перечисление было заменено ссылкой на Байрона ("Певец Гяура и Жуана") и обезличенным указанием на "два-три романа, В которых отразился век". Эта последняя характеристика исключала "Мельмота-скитальца" и романы Вальтера Скотта, заставляя полагать, что в кабинете Онегина Татьяна читала "Рене" Шатобриана и "Адольфа" Б. Констана.

Библиотека Онегина должна была раскрыть перед Татьяной его душевный мир. Колебание П между "библиотекой XVIII в." и современными книгами, возможно, объясняется строками из "Романа в письмах": "Чтение Ричардс. <она> дало мне повод к размышлениям. Какая ужасная разница между идеалами бабушек и внучек. Что есть общего между Ловласом и Адольфом?" (VIII, I, 47–48). Ту же мысль высказал Вяземский в предисловии к своему переводу "Адольфа" (сам Вяземский, посвятив этот перевод П, свидетельствовал о многочисленных своих беседах с автором EO об "Адольфе"; возможно, что совпадение мыслей — их результат): "Адольф в прошлом столетии был бы просто безумец, которому никто бы не сочувствовал". Значение "Адольфа" для характера Онегина не только в том, что современный человек показан в романе Констана эгоистом, но и в разоблачении его слабости, душевной подчиненности гнетущему бремени века. Титанические образы привлекательного романтического зла, которые "тревожат сон отроковицы" (III, XII, 6), сменились обыденным обликом светского эгоизма и нравственного подчинения ничтожному веку. О значении "Адольфа" для творчества П см.: Ахматова А. "Адольф" Бенжамена Констана в творчестве Пушкина. — Пушкин, Временник, 1, с. 91–114.

XXIV, 11–12 — Москвич в Гарольдовом плаще,

Чужих причуд истолкованье…