Комментарий к роману А С Пушкина 'Евгений Онегин'

Совпадение объясняется, казалось бы, простым указанием на общность литературного источника: во втором письме Сен-Пре к Юлии читаем: "Я чувствую заранее всю тяжесть вашего презренья" - je sens d'avance le poids de votre indignation; в новейшем переводе А. А. Худадовой неточно: "Я заранее чувствую силу вашего гнева" - Руссо Жан-Жак. Избр. соч. В 3-х т. Т. И. М., 1961, с. 17). Эти знаменитые, хрестоматийно известные письма, конечно, были в памяти не только у Татьяны и Онегина, но и у читателей романа. Ср. в "Метели" объяснение в любви Бурмина и Марьи Гавриловны: "Я поступил неосторожно, предаваясь милой привычке, привычке видеть и слышать вас ежедневно..." (Марья Гавриловна вспомнила первое письмо St.-Preux). "Теперь уже поздно противиться судьбе моей..." (VIII, 1, 85). Отметим совпадение не только с Руссо, но и с письмом Онегина: "Привычке милой не дал ходу" (VI, 180), "И предаюсь моей судьбе" (VI, 181).

Онегин и Татьяна используют одни и те же формулы, однако смысл и функция этих формул в их употреблении глубоко различны. Татьяна обращается к Руссо потому, что "себе присвоя Чужой восторг, чужую грусть" (III, X, 9-10), чувствует и мыслит как героиня романов. Любовь ее глубоко искрения, но выражения литературны. Сен-Пре мог бояться презрения своей возлюбленной: он был неровня ей в социальном отношении, брак между ними заранее был исключен, юная ученица-аристократка могла ответить презрением на его чувство. Конечно, Татьяна, обращаясь первая с любовным признанием к мужчине, совершала весьма рискованный поступок с точки зрения житейских норм, но ведь она и не мыслит категориями этих "пошлых" установлений, а живет в мире романов. А в романах герои получают любовные письма от героинь и, получив, не презирают, а одаряют их счастьем или губят. Презренье же она упомянула лишь потому, что о нем говорилось в письме Сен-Пре.

Совершенно иной является ситуация с письмом Онегина. Прежде всего, это письмо, видимо, написано по-русски. По крайней мере, тщательному обоснованию того, что в романе письмо Татьяны дано в переводе, во втором случае ничего не соответствует. Это не "дамская любовь", которая "не изъяснялася по-русски" (III, XXV, 11-12), и вряд ли молчание здесь случайно. Даже если предположить, что в реальной жизни человек онегинского типа, вероятнее всего, писал бы любовное письмо по-французски, интересно обратить внимание на то, что автор предпочел не акцентировать этого момента, не делать его фактом романной реальности. Это приводит к тому, что в письме Онегина расхожие формулы перестают быть связанными с определенным текстом, а превращаются в факт общего употребления. Так, например, для выражения "милая привычка" (douce habitude) можно было бы указать десятки "источников". На самом же деле это выражение уже оторвавшееся от любого из них. Но именно потому, что Онегин употребляет эти выражения, не задумываясь, откуда они пришли к нему, что сами по себе эти выражения для него ничего не значат, они оказываются тесно связанными с его реальной биографией. У Онегина есть основания - вполне реальные - опасаться презрения Татьяны: отвергнув чистую любовь неопытной девушки и преследуя своей страстью замужнюю женщину, он как бы напрашивается на нелестные мотивировки своих действий. Письмо Онегина производит впечатление гораздо меньшей литературности: тут нет цитат, которые должны ощущаться как цитаты. Конечно, "бледнеть и гаснуть", "обнять [...] колени", "у ваших ног излить мольбы..." и пр. - выражения яркой книжной окрашенности и в большинстве случаев восходят к устойчивым клише французского любовного речевого ритуала. Но они формируют сферу выражения онегинского письма, которая именно в силу своей условности не оказывает влияния на содержании, как в прозе или в обыденной речи. Книжные же выражения в письме Татьяны формируют самый склад ее любовных переживаний. Как в поэзии, здесь выражение есть одновременно и содержание.

20-21 - Я думал: вольность и покой

Замена счастью.

Ср. противоположное утверждение: "На свете счастья нет, но есть покой и воля" (III, 1, 330).

Утраченные Онегиным "вольность и покой" переходят к Татьяне: Она // Сидит покойна и вольна" (VIII, XXII, 13-14).