Комментарии к жизни. Книга третья

Конечно, сэр, любой поступок, основанный на авторитете книги, пусть даже священной, или на авторитете человека, возможно благородного и святого, является бездумным поступком, который должен неизбежно привнести беспорядок и горе. В этой и в других странах лидер получает авторитет благодаря интерпретации так называемых священных писаний, которые он свободно цитирует, или благодаря его собственному опыту, который обусловлен прошлым, или благодаря строгости его жизни, что опять же основано на образе священных записей. Так что жизнь лидера так же повязана авторитетом, как и жизнь последователя, оба являются рабами книг и опыта или знания другого. С этим всем в качестве основы вы хотите переделать мир. Это возможно? Или же вам необходимо отбросить весь этот авторитарный, иерархический взгляд на жизнь и приблизиться ко многим проблемам со свежим, жаждущим умом? Проживание и действие неотделимы, они находятся во взаимосвязи, это объединенный процесс, но сейчас вы отделили их, верно? Вы расцениваете ежедневное проживание с его мыслями и поступками как отличное от действия, которое собирается изменить мир.

«И снова, это верно, — продолжал последний говоривший. — Но как же нам отбросить этот хомут авторитета и традиции, которую мы охотно и с радостью принимали с детства? Это традиция еще с наших незапамятных времен, и тут вы приходите и советуете нам отбросить все это в сторону и положиться на самих себя! Из того, что я услышал и прочитал, вы утверждаете, что сам Атман не имеет постоянства. Так что вы понимаете, почему мы сбиты с толку».

Не может ли быть так, что вы никогда на самом деле не исследовали авторитарный путь существования? Если ставишь авторитет под вопрос — это уже конец авторитету. Нет ни метода, ни системы, по которой ум может освободиться от авторитета и традиции, а если бы имелся, то система стала бы доминирующим фактором.

Почему вы принимаете авторитет, в более глубоком смысле того слова? Вы принимаете авторитет так же точно, как это делает гуру, чтобы быть в безопасности, быть уверенным, быть успокоенным, преуспеть, доплыть до другого берега. Вы и гуру — поклоняющиеся успеху, вы оба ведомые амбицией. Где есть амбиция, нет любви, а действие без любви не имеет никакого значения.

«Разумом я понимаю, что то, о чем вы говорите, истинно, но внутри, эмоционально, я не чувствую подлинность этого».

Не существует никакого разумного понимания: или мы понимаем, или мы не понимаем. Это разделение нас самих на два водонепроницаемых отсека — еще одна нелепость с нашей стороны. Нам лучше признаться, что мы не понимаем, чем придерживаться того, что существует разумное понимание, что только порождает высокомерие и противоречие, вызванное нами самими.

«Мы отняли у вас так много времени, но, возможно, вы позволите нам прийти снова».

«Я хочу найти источник радости»

Солнце было за холмами, город был в огне от вечернего сияния, и небо было наполнено светом и блеском. При затянувшихся сумерках кричали и играли дети, у них перед ужином было все еще много времени. Вдали звонил диссонирующий колокол храма, а от близлежащей мечети чей-то голос призывал к вечерним молитвам. Попугаи возвращались с далеких лесов и полей к плотно насаженным вдоль всей дороги деревьям с густой листвой. Они создавали ужасный шум перед тем, как усесться на ночь. К ним присоединились вороны с их хриплым криком, были еще другие птицы, и все щебетали и шумели. Это была отдаленная часть города, и звуки движения транспорта тонули в громком щебетанье птиц. Но с наступление темноты они стали более тихими, и через нескольких минут они умолкли и были готовы ко сну.

Какой-то мужчина пришел с тем, что напоминало толстую веревку вокруг его шеи. Один конец ее он держал. Группа людей болтала и смеялась под деревом, куда падали лучи света от электрической лампы вверху, и мужчина, подойдя к группе, положил веревку на землю. Послышались испуганные крики, когда каждый начал убегать, так как «веревка» оказалась большой коброй, шипящей и надувающей свой капюшон. Смеясь, мужчина подтолкнул ее голыми пальцами ноги и сейчас же поднял снова, держа ее прямо за головой. Конечно, ее клыки были удалены, в действительности она была безвредной, но пугающей. Мужчина предложил мне обвязать змею вокруг моей шеи, но он был удовлетворен, когда я погладил ее. Она была холодной и покрыта чешуей, с сильными, слегка подергивающимися мускулами, и глаза ее были черными и смотрели, не мигая, так как у змей нет век. Мы прошли несколько шагов вместе, и кобра на его шее не успокаивалась, а все время двигалась.