Комментарии: Заметки о современной литературе

После поражения путча (предчувствием которого было наполнено лето 1991, что и отразилось в статье, и не только в словах, что танк может появиться перед окнами твоего дома) газета вернулась к обычной жизни и опубликовала обширную подборку откликов.

В ту пору в «Литературной газете» было не принято, чтобы сотрудник газеты сам готовил полосу откликов на свою статью; считалось неэтичным и вмешиваться в этот процесс. Я увидела первую подборку откликов, включающую заметки Э. Лимонова, В. Войновича, Ю. Милославского, М.

Розановой и стихотворение А. Жигулина уже в сверстанной полосе, и была раздосадована тем, что редакция не сочла нужным заранее ознакомить меня с письмом Владимира Войновича, задевавшим не столько насмешливой резкостью тона, сколько попыткой представить мою статью неким полицейским окриком. После долгих споров мне удалось настоять на своем праве написать ответ Войновичу, который и был помещен на той же полосе. Воспроизвожу здесь оба письма.

Мадам!

Если над «Чонкиным» Вы уже отсмеялись, романом «Москва 2042» я вам не угодил, а мои сказки повергают вас в состояние тягостного недоумения, то зачем же Вы так страстно стремитесь к тому, чтобы я жил обязательно с Вами?

У меня нет за душой ничего более ценного, чем то, что Вы перечислили, не считая, конечно, моей социальной активности, от которой Вы (и это понятно) тоже много проку не видите.

Пользуясь случаем, извещаю Вас, что некоторые Ваши тенденции несколько устарели. После возвращения мне советского гражданства я эмигрантом себя более не считаю и постоянно прописан в том же городе, что и Вы. Но подписки о невыезде я никому не давал. Поэтому, явившись с милиционером после восьми часов вечера, Вы можете меня по месту прописки не застать. У меня нет никаких обязательств, которые вынуждали бы меня находиться в постоянной близости с Вами. Я не имею никаких должностей, не получаю нигде зарплаты, никаким доверием не облечен и вообще, как выражался Андрей Платонов, «ничего не член». А что касается долгов перед родиной, народом, Литературным фондом и Вами лично, то тут, как говорит один из героев единственно признанного Вами писателя, «со всеми долгами давно расплатемшись». Засим, сударыня, остаюсь готовым к дальнейшей социальной активности.

В. Войнович

Милостивый государь!

По слухам, наша пресса доставляется в Мюнхен едва ли не на почтовых. Похоже, Вы не успели прочесть мою статью, а Ваши телефонные информаторы ввели Вас в заблуждение.

С чего Вы взяли, что я призываю Вас жить в Москве? Мне решительно все равно, где живет русский писатель: в Париже, Мюнхене или на Луне.

Достоевский вот начал «Идиота» в Женеве, а закончил во Флоренции. Писал же, как известно, о России.

Но г-н Катков, публикуя роман, не вразумлял публику, что, дескать, роман особенно хорош тем, что Достоевский двадцать лет назад стоял на семеновском плацу в одежде смертника. И Достоевский не настаивал.