Комментарии: Заметки о современной литературе

Отбрив таким образом редактора, автор замечает, что у него «не было намерения его оскорбить», и, совсем уже смягчившись, даже признает, что одно из предложений редактора «не так уж и глупо».

Почему я назвала этот текст загадочным? Задача предисловия – как правило, сообщить какие-то общие сведения о книге, облегчающие ее восприятие, и, если угодно, – привлечь читателя на свою сторону. Я с трудом могу себе представить литератора, сочиняющего предисловие с целью отвратить читателя.

Можно предположить, что отповедью некоему редактору Олег Давыдов хотел создать образ книги, прорвавшейся через препятствия, кем-то чинимые, и образ автора – литератора непокорного, резкого, прямого, режущего правду-матку, действующего наперекор, вопреки, поднимающегося «над средним уровнем» («Ваш уровень понимания я беру за мерило», – вежливо сообщает редактору автор, соглашаясь установить некую планку, выше которой лучше не подниматься, чтобы «не остаться непонятым»). Но отповедь-то опубликована (стало быть, автор без труда редактора одолел)? И остается только признать, что то самое бессознательное, которое старательно повсюду ищет автор, подстроило каверзу самому психоаналитику. Наружу выперла не твердость и сила, а какая-то мелочность, не непокорность, а склочность, не достоинство, а уязвленность, требующая постоянной компенсации декларированием собственного превосходства, не уверенность в себе, в собственном интеллектуальном потенциале, побуждающая человека к толерантности, а подпольные комплексы, заставляющие без нужды хамить контрагенту. Но парадоксальным образом именно такое предисловие оказалось наиболее точным камертоном ко всей книге.

Новый мир, 2005, № 6

ЭНТОМОЛОГИЯ РОДА ФАНДОРИНЫХ

Критика Акунина разлюбила. А ведь когда-то жаловала. Первые книги фандоринского цикла, не пользующиеся особым успехом у читателя, были замечены именно критикой, заговорившей о стильном детективе, тонкой стилизации, интеллектуальной игре и качественной беллетристике, отсутствие которой так удачно восполняет таинственный автор. После того как Чхартишвили выглянул из-под маски, разочарования не последовало. Скорее критическое сообщество было польщено: свой брат, литературовед с широким кругом интересов, японист, интеллектуал. Но по мере того как рос успех Акунина у широкой публики вместе с тиражами книг, по мере того как он делался персонажем светской хроники, звездой, брендом, критика теряла к нему интерес. Проект «Жанры» был встречен сотнями газетных заметок, где сообщалось о высоком рейтинге продаж и в рекламном стиле излагалась сюжетная интрига (как правило, лишь зачин, не портить же удовольствие потенциальному покупателю), – и скептической гримасой профессиональной критики.

«Проект Бориса Акунина „Жанры“ – это попытка создания своеобразного инсектариума жанровой литературы, каждый из пестрых видов и подвидов которой будет представлен одним гклассическим» экземпляром, – доверчиво цитировали газеты издательскую аннотацию. – В эту энтомологическую коллекцию войдут «Детская книга», «Шпионский роман», «Фантастика», а также «Семейная сага», «Триллер», «Производственный роман» и прочее, и прочее».

У критиков аннотация вызывала недоумение. «Слово „инсектариум“… давит из гляделок умильную слезу. Согласитесь, более идиотский рекламный слоган нельзя и представить», – пишет в «Русском курьере» Елена Ямпольская, ставя под сомнение, впрочем, не аннотацию, а саму идею проекта: «Образцовость противоестественное, а значит, неживое качество… Если Акунин решил сделаться образцовым автором, значит ли это, что нам следует ожидать от него 15 дохлых книг?» Вопрос резонный.

Насчет аннотации, однако, Елена Ямпольская высказалась не по адресу. Все указывает на то, что принадлежит она не издательству, а автору: и синхронное появление ее на трех разных книгах, вышедших в разных местах, и авторский стиль, и провокационность. Никакое издательство не посмело бы сравнить серию книг с энтомологической коллекцией и тем более использовать слово инсектариум. Это из акунинского арсенала. Сейчас филолога и видно. Биолог так не скажет: в его научном обиходе слово давно утратило латинский суффикс. Экспериментаторы держат собак и мышей в виварии, а мух, бабочек и тараканов в инсектарии. Это словоупотребление освящено словарями. «Твой домашний инсектарий», – называет издательство популярную серию. «Содержание бабочек в инсектарии», – сочиняет энтомолог научную книгу.

От слова «инсектариум» веет лабораторией, уставленной средневековыми ретортами и колбами, и в тусклом мерцании свечей возникает образ человека в темной мантии и квадратной шапочке, тщательно растирающего какой-то порошок, потребный для тинктуры. Неужто лишь затем, чтобы погрузить в раствор трупик жука и сохранить какого-нибудь всем известного навозника под звучным названием Scarabaeus sacer?